В ответ Ирина пересказала историю, услышанную от своей сослуживицы и лучшей (на текущий момент) подруги. У этой подруги была двоюродная бабка, которая в послевоенные годы окончила пединститут и, удачно выскочив замуж, осела в Ростове. Весь остальной выпуск, все тридцать семь человек, были отправлены по распределению на Западную Украину, и через каких-то шесть месяцев в живых не осталось никого – ни одного человека… «В каком году это было?» – спросил Глеб, ненавидевший предрассудки, даже если они высказывались устами любимой женщины. «В сорок седьмом». – «А сейчас какой? Ты еще войну Красной и Белой розы вспомни!»
Ирина объявила, что в нем говорит задетое мужское самолюбие – дескать, он органически не способен переварить мысль, что при определенных обстоятельствах может не суметь защитить любимую женщину, и в силу этого отрицает саму возможность возникновения таких обстоятельств. Глеб в ответ предложил пари – «американку», на три желания, – и клятвенно пообещал, что при первых же признаках назревающего межнационального конфликта эвакуирует любимую из опасного региона в места, откуда невооруженным глазом видна Останкинская телебашня.
Данное обещание надлежит выполнять. Выполнить обещание эвакуировать кого-либо откуда-либо, не доставив предварительно поименованную персону в означенное место, невозможно; вопрос о поездке, таким образом, был решен – как показалось Глебу, к обоюдному удовольствию.
Львов был красив, как прежде, и даже еще красивее, но за те пять дней, что они с Ириной провели здесь, Глеб успел сто раз пожалеть о своей настойчивости.
Объяснялось это, в самую первую очередь, чудовищным в своей нелепости проколом, недопустимым даже для последнего обывателя, если только он вменяем, не говоря уже о секретном агенте с тем уровнем квалификации, которым обладал Глеб Сиверов. Отправляясь на свою экскурсию, он упустил из вида один маленький пустячок.
Конечно же, он слышал об этом, и не раз, но по привычке не связывал предстоящее событие ни с собой, ни, тем более, с Ириной.
Если вы не живете в районе строительства скоростной автомагистрали, которую планируют проложить прямиком через ваш земельный участок, и не являетесь инженером-дорожником, катаклизмы, сотрясающие чью-то жизнь, обходят вас стороной, оставаясь незамеченными вами.
Если вы не владеете недвижимостью в регионе, подвергшемся сильному землетрясению и цунами, число разрушенных домов и человеческих жертв в районе бедствия для вас просто еще одна строчка в новостной ленте – печальная, да, но всего-навсего статистика.
Если вы не интересуетесь футболом – это, знаете ли, бывает, и не так редко, как может показаться, – время и место проведения очередного, какого-то там по счету, чемпионата Европы не имеет для вас ни малейшего значения – ровно до тех пор, пока ваши планы на отпуск не пересекутся с планами ФИФА. А когда это произойдет, вы обнаружите, что у вас с футболом полная взаимность: вы игнорируете его, он игнорирует вас. Футбол – это большой, очень серьезный бизнес. И он, нравится вам это или нет, гораздо сильнее, чем вы; конкурировать с ним на чисто бытовом уровне означает мочиться против ветра – да что там ветра – урагана!
Глеб Сиверов был, пожалуй, единственным человеком, который ухитрился забыть, что в городе, который он решил почтить своим визитом, практически в это же самое время пройдут игры чемпионата Европы по футболу.
Очереди на границе и творящийся на скоростных шоссе кавардак могли бы напомнить ему об упущенной мелкой детали, но он оставался слеп: для того, кто почти ежедневно сталкивается с московскими пробками, небольшой затор на загородном шоссе – такой же пустяк, как для Глеба Сиверова – «Евро – двадцать-двенадцать».
Глаза у него начали открываться в рецепции первого – естественно, самого лучшего – львовского отеля, возле которого ему не без труда удалось припарковаться. Мест в отеле не было – глухо, безнадежно, ни за какие деньги. На Глеба смотрели, как на сумасшедшего, но он продолжал упорствовать.