Должно быть, я потерял сознание не до конца, так как моим следующим впечатлением было столкновение с прохожим, стоящим на неподвижном тротуаре рядом с движущейся полосой. Я отлетел от стены дома, который находился… в нескольких сотнях метров от бара-курильни.
Похоже, у меня случился еще один приступ, во время которого я внешне оставался нормальным. Эвери, без сомнения, ничего не заметил. А сейчас я пришел в себя и теперь стоял на слабых, дрожащих ногах, уставившись в вечернее небо.
В полном отчаянии я думал о Линче, о его имени на кубке, о рисунке Фуллера. Действительно ли их больше нет? Или же все это плод моего воображения? Почему мне кажется, что все вокруг меня рушится?
Я ступил на переходную платформу для пешеходов, чтобы перебраться на другую сторону улицы. Движение было очень слабым, и ни один аэробус или аэрокар не собирался приземляться на островке-остановке. И никакой не собирался садиться за секунду до этого. Я был не более чем в пяти метрах от остановки, когда, с диким воем аварийных сирен, сверху упал аэрокар. Он загудел, оторвавшись от полосы движения, и двинулся прямо на меня.
Я бросился на ближайшую дорожку, споткнулся и чуть было не попал прямо под взбесившийся аэрокар, но сумел удержаться на ней и, медленно поднявшись, оглянулся.
Аэрокар тормозил в автоматическом режиме с помощью струй сжатого воздуха. Он остановился буквально в миллиметре от перехода. Если бы я остался на месте, от меня бы ничего не осталось под лопастями его турбины.
ГЛАВА 4
Кошмары, в которых у меня в руках все рассыпалось, мучили меня до самого утра. Потом я забылся тяжелым сном и еле-еле проснулся. Есть совершенно не хотелось, так что я обошелся без завтрака.
Спускаясь к центру города, я выбирал медленные дорожки, чтобы было время на обдумывание вчерашнего случая. Вписывалось ли это в общую картину? Возможно, аэрокар специально сбили с курса?
Нет, это было невозможно. С другой стороны, доктор Фуллер стал жертвой несчастного случая, который, на первый взгляд не мог быть подстроен. И нельзя забывать об исчезновении Линча! Какая же таинственная цель скрывалась за всеми этими фокусами? И как получилось, что трое друзей Линча в один голос заявили, что никогда и слыхом не слыхали о таком человеке?
А если допустить, что все эти невероятные события спровоцированы той информацией, которую Фуллер сообщил Линчу, в результате чего они оба погибли?
Напрасно я пытался рассуждать логически. Моя мысль все время возвращалась к изменившейся надписи на кубке, к исчезнувшему рисунку и к человеку с хитрым лицом, которого мне представили как шефа нашей службы безопасности.
Как бы то ни было, правдоподобным было только одно предположение: Фуллер и Линч имели доступ к секретной информации. И неважно, являлась ли она тем самым «фундаментальным открытием» или нет. Что произойдет, если я сумею проникнуть в эту тайну? Или даже если я буду просто активно ей интересоваться? Может быть, случай на шоссе — это предупреждение?
Я спустился во двор в паркинг «Реако» и поставил свой аэрокар на отведенную ему площадку. Но как только я выключил мотор, с фасадной стороны здания донесся сильный шум.
В тот момент, когда я заворачивал за угол, мимо моей головы пронесся отрезок трубы, летящий в окно первого этажа. Врезавшись в защитный экран здания, он упал на землю, извергая фонтаны искр.
Число манифестантов из Ассоциации социологов утроилось по сравнению со вчерашним, но вели они себя относительно спокойно. А беспорядки происходили из-за злобной толпы, собравшейся вокруг них, несмотря на разместившуюся вокруг целую полицейскую бригаду.
Стоя на переходной платформе, краснолицый человек, надсаживаясь, кричал в рупор:
— Долой «Реако»! Мы тридцать лет жили без дефляции! Механизированные опросы общественного мнения вызовут крах всей нашей экономики!
Ко мне подошел сержант из полицейской бригады.
— Вы Дуглас Хол? — Я утвердительно кивнул, и он добавил: — Я вас провожу.
Он включил свой портативный экранирующий генератор, и я почувствовал вибрацию окружившего нас защитного поля.
— Вы ничего не собираетесь предпринять, чтобы разогнать эту банду? — спросил я, следуя за ним ко входу.
— Мы защищаем вас достаточно эффективно. А им необходимо дать выплеснуть свою ярость, иначе будет еще хуже.
Внутри здания все было нормально. Было совершенно незаметно, что в сотне метров отсюда происходят столь бурные события. Такой жесткий порядок был просто необходим, поскольку за день всем предстояло проделать массу работы первостепенной важности.
Я сразу отправился в службу кадров и просмотрел там картотеку. Дела Мортона Линча не было. Но на букву «Г» я обнаружил карточку: «Гэдсен, Джозеф М. — директор службы внутренней безопасности». Судя по досье, он поступил в фирму одиннадцатого сентября две тысячи двадцать девятого года, то есть пять лет назад, и был назначен на этот пост две недели спустя.
— Что-Нибудь не так, мистер Хол?
Я повернулся к служащей, отвечающей за картотеку.
— Эти дела в порядке?
— О да, мистер Хол, я их проверяю каждую неделю.
— На Джо Гэдсена никогда не поступало нареканий?
— Конечно, нет. Только хорошие отзывы, — она улыбнулась кому-то за моей спиной. — Не правда ли, мистер Гэдсен?
Я оглянулся и увидел позади человека с хитрым лицом.
— Хелло, Дуг, — сказал он. — Кто-нибудь накапал на меня?
Я с трудом пробормотал нерешительное «нет».
— Ну что ж, тем лучше, — сказал он дружелюбно. — Кстати, Хелен попросила поблагодарить вас за форель, которую вы прислали ей с озера. Если у вас ничего нет на пятницу, приходите к нам ужинать. Сын будет счастлив услышать ваши рассказы о симулэлектроники. То, что вы говорили ему в прошлый раз, его просто захватило.
Джо Гэдсен, Хелен, их сын… Все это мне ровным счетом ничего не говорило, словно какие-то имена из далекого мира, затерянного на другом конце Галактики. А эта история с форелью! Да я ни одной рыбы не поймал за весь отпуск! Насколько я помню, конечно.
Я решил поставить последний опыт. Оставив Гэдсена и служащую картотеки, я бросился в службу функциональной интеграции. Чак Уитни, хозяин этих мест, по плечи залез во внутренности главного интегратора данных. Подойдя, я хлопнул его по спине, и он вытащил голову.
— Чак, я…
— Да, Дуг, что стряслось? — На его улыбающемся лице отразилось удивление, вызванное моим смятением.
Он провел рукой по густым курчавым волосам и спросил:
— Что-нибудь не так?
— Речь идет о… Мортоне Линче, — сказал я нехотя. — Ты знаешь такого?
— Кого?
— Линча, — повторил я, готовый расплакаться от собственного бессилия. — Мортона, директора… а, ладно, неважно! Не забивай себе этим голову.
Минуту спустя меня встретило радостное «Здравствуйте, мистер Хол!» в холле моего кабинета.
Я рассмотрел секретаршу повнимательнее. Это была не мисс Бойкинз. Быстрая в движениях блондинка, смотревшая на меня с насмешливой улыбкой, — Дороти Форд собственной персоной заняла ее место.
— Удивлены? — спросила она.
— А где мисс Бойкинз?
— Она предполагает, а мистер Сичкин располагает. Она находится в уютных закоулках центральной системы. Счастлива, надо думать, от соседства с великим патроном.
Я подошел поближе.
— Это решено окончательно?
Она поправила выбившуюся из прически прядь. Но, несмотря на свои усилия, она казалась менее легкомысленной и глупенькой, чем на вечеринке у Сичкина. Внимательно поглядев на свои руки, она с оттенком вопроса произнесла:
— Я думаю, что это перемещение не неприятно вам?
Мне было неприятно, и я дал ей это почувствовать, сухо ответив:
— Я попробую привыкнуть.
Мне никогда не нравилась манера Сичкина обращаться со всеми людьми — да и со мной в том числе — так, словно это пешки на шахматной доске. Ясно было, что он стремился оказывать влияние на все, что касалось симулятора окружающей среды. И я не сомневался, что он отвергнет мое предложение частично использовать систему с целью социологических исследований точно так же, как он отверг идею Фуллера.