– Боже мой, – с трудом проговорила Ирина. – И вы, зная об этом, все-таки намерены отправить выставку в Рим?!
– Во-первых, это не моя идея, – возразил Потапчук, – а договоренность первых лиц двух государств. У них, знаете ли, немного иной взгляд на подобные вещи. Согласитесь, желающих проделать дырку в каком-нибудь видном политическом деятеле всегда намного больше, чем вандалов, стремящихся умыкнуть грузовик с картинами. Смертельный риск – неотъемлемая часть их повседневной жизни, и им, возможно, кажется, что это понятно всем и каждому. Для того, Ирина Константиновна, и существуют спецслужбы, чтобы президенты и премьеры были живы, а картины и статуи – целы.
– Я памятник себе воздвиг нерукотворный, – тихо, но вполне отчетливо пробормотал Сиверов.
– Кроме того, – продолжал Федор Филиппович, сделав вид, что ничего не слышал, – ничего такого я вовсе не знаю. Я просто предполагаю, что нечто в этом роде может случиться, и пытаюсь действовать на упреждение. Вы же не станете отрицать, что любая выездная выставка связана с определенным риском, правда? Те или иные меры по обеспечению безопасности принимаются всякий раз, когда экспонаты покидают стены родного музея. Сегодня данная миссия возложена на нас с вами. Что тут необычного? Вы прекрасный искусствовед и отлично знаете, как следует перевозить картины, чтобы свести к минимуму риск их повреждения. И я тешу себя надеждой, что вы так же не сомневаетесь в наших с Глебом Петровичем профессиональных качествах, как мы не сомневаемся в ваших. Так в чем же дело? Неужто мы, трое опытных профессионалов, не справимся со своей работой? Ситуация действительно серьезная, но отнюдь не катастрофическая, а у вас такое лицо, словно я собственными руками уже волоку полотна из Третьяковки на костер, да еще и прошу, чтобы вы мне помогли.
– Простите, – пробормотала пристыженная Ирина. – В какой-то момент у меня возникло именно такое впечатление.
– Оно ложное, – объявил генерал. Он посмотрел на часы и едва заметно поморщился. – Что-то я сегодня разговорился. К дождю, что ли? Так вот, Ирина Константиновна, я вас очень прошу уделить подготовке экспозиции максимум внимания. Точнее, не столько самой экспозиции – с ней, как вы совершенно справедливо заметили, сотрудники музея справятся самостоятельно, – сколько людям, которые будут участвовать в этом процессе. Как можно больше говорите о выставке, причем не только с работниками Третьяковки, но и с посторонними людьми. И если кто-то вдруг начнет проявлять к вашим рассказам повышенный интерес, сразу же сообщите мне. Ничего не предпринимайте сами, только сообщите, договорились?
– Ну… договорились, – с видимой неохотой согласилась Ирина.
Она была разочарована и не хотела признаться в этом даже себе самой. В тех, увы, нечастых случаях, когда ей доводилось работать вместе с Потапчуком и Сиверовым, она получала столько адреналина, что его потом хватало надолго. Это было гораздо увлекательнее, чем езда на самоубийственной скорости по московским улицам, занятия спортом и даже секс; это было балансирование на узкой грани между жизнью и смертью, придававшее существованию особый, ни с чем не сравнимый вкус. Короче говоря, это было именно то, чего не хватало Ирине Андроновой. И вот вместо всего этого ей подсовывают какую-то тоскливую ерунду, сильно отдающую обыкновенным стукачеством: выспрашивать, вынюхивать, провоцировать ни в чем не повинных людей на неосторожные высказывания, а потом доносить на них…
Словом, если бы нависшая над выставкой угроза не выглядела такой реальной, Ирина скорее всего просто послала бы господ чекистов ко всем чертям и ушла, хлопнув дверью: пусть строят свои козни без нее. На какой-то миг ей даже почудилось, что все эти жуткие сказки Федор Филиппович выдумал и рассказывал тут только затем, чтобы ее завербовать, но она немедленно со стыдом отбросила эту мысль. К чему такие сложности? Уж кого-кого, а стукачей в нашем отечестве всегда хватало – добровольных, старательных, на все готовых ради лишнего рубля и возможности, оставаясь неузнанным, утопить ближнего своего в нужнике – любых, на выбор…
– Это важнее, чем вы думаете, – сказал Федор Филиппович, заметив и правильно оценив ее колебания. – Маршрут, по которому выставка отправится в Италию, будет держаться в строгом секрете. Возможно, все наши предположения так и останутся предположениями – дай-то бог! Но если что… В общем, противник постарается как можно лучше подготовиться к предстоящей акции, а для этого ему первым делом необходимо узнать маршрут. Понимаете?