Проводив его взглядом, Драгович повернулся, чтобы напоследок посмотреть, как дела у соседа. Тот, похоже, уже устранил неисправность, а может быть, просто отчаялся решить проблему своими силами. Как бы то ни было, он уже выбрался из-под капота и теперь стоял к Слободану лицом, вытирая грязные руки куском ветоши. Роста он был примерно такого же, да и фигурой походил на него – те же широкие плечи и узкие бедра при отсутствии лишней мышечной массы, которая от нечего делать приобретается в тренажерных залах. Одет он был в джинсы и короткую теплую куртку; длинные, как у самого Драговича, и такие же темные волосы рассыпались, почти полностью скрывая смуглое лицо.
– Все в порядке, друг? – спросил Слободан, чтобы не показаться невежливым.
– Да, – ответил незнакомец, – все в порядке.
Он тряхнул головой, отбрасывая со лба волосы, и Слободан увидел его лицо. Оно показалось ему странно знакомым; он был почти уверен, что видит это лицо чуть ли не ежедневно, но при этом никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах это происходит. Смуглая кожа, темные глаза, густые черные брови, аккуратно подстриженные усы и борода вызывали чувство похожее на дежа вю; Драгович открыл рот, чтобы поведать незнакомцу о своем недоумении, но тот вдруг слегка повернул голову, позволив Слободану увидеть свою левую щеку. Там, на щеке, виднелась извилистая полоска шрама, которую ни с чем нельзя было перепутать.
– Что это значит? – спросил Драгович, поняв, что смотрит на себя самого.
Вопрос был лишний; Слободан понял это раньше, чем незнакомец, казавшийся его зеркальным отражением, вынул из кармана своей короткой зимней куртки пистолет. Не тратя времени на восклицания и мелодраматические жесты, Драгович бросился бежать – мимо своей машины, через дорогу и дальше, к пропасти. Прыжок с двухсотметрового обрыва, конечно, не мог его спасти, зато, если бы Драгович успел, замысел его двойника рассыпался бы как карточный домик. Такая смерть превратила бы всю эту рискованную затею в пустую трату времени, поэтому Слободан Драгович бежал изо всех сил.
Это был жест отчаяния, бесполезный, как все подобные жесты. Резкий ветер подхватил и унес к перевалу звук одинокого выстрела, медная гильза звякнула, ударившись о блок цилиндров белой «юго». Пуля настигла Слободана Драговича в полутора метрах от разделительной полосы. Она попала в затылок, вызвав мгновенную смерть, и сведенное страшной судорогой тело рухнуло на асфальт с глухим деревянным стуком, прямое и твердое, как сосновое полено.
– Ты понимаешь, что без ножа меня режешь? – раздраженно спросил Гаврилыч.
Он умел разговаривать, почти не шевеля губами, а чувства свои всегда скрывал так, словно их у него и вовсе не было. За это начальника службы безопасности казино «Фортуна» Алексея Гавриловича Одинцова за глаза называли Деревом – только те, разумеется, кто плохо его знал, а таких было большинство.
Юрий Алехин относился к числу тех немногих, кто понимал Гаврилыча хорошо и был способен угадать, что он чувствует в той или иной ситуации. При том что лицо начальника охраны, как всегда, ничего не выражало, а голос звучал спокойно и ровно, как магнитофонная запись в вагоне метро, Юрий видел, что Гаврилыч не просто раздражен, а почти взбешен.
– Все понимаю, Гаврилыч, – сказал он виновато. – Но это же всего на пару часов. За это время никто даже нарезаться как следует не успеет.
Гаврилыч коротко дернул щекой, что, по идее, должно было выражать ироническое сомнение. Действительно, пара часов – срок приличный. Если хорошенько постараться, за это время можно успеть и напиться вдрызг, и проиграть все, что у тебя есть, вплоть до нижнего белья, и даже устроить по этому поводу громкий дебош с ломанием мебели и битьем зеркал. Что уж говорить о попытке ограбления, которое в большинстве случаев просто невозможно предвидеть!
– Прости, Гаврилыч, – снова заговорил Юрий, предвосхищая очередной вопрос начальника, – так вышло, что предупредить заранее я не мог. Сам ничего не знал до сегодняшнего дня, представляешь? Людка, зараза… Мы ж полгода как развелись, ты в курсе? Ну вот… Почта на мое имя до сих пор на старый адрес приходит. Письмо уже месяц на полке в прихожей валяется, а она, видишь ли, только вчера о нем вспомнила! Слава богу, что не выбросила… Ну, я читаю: туда-сюда, общество российско-сербской дружбы, возможно, приеду, когда – пока неизвестно… Ну я в это общество: так, мол, и так, не в курсе, когда такой-то приезжает? А они мне и поднесли сюрпризец: сегодня, в девятнадцать двадцать! Не хотели, суки, говорить, насилу добился. Ну, пойми, не могу я его не встретить! Ведь снова потеряемся, Гаврилыч! Такой случай раз в жизни бывает!