Словом, неожиданное появление в данном уравнении неизвестной переменной Глеба Сиверова не обрадовало, поскольку могло означать буквально все что угодно. У него возникло сильнейшее искушение просто подойти к «девятке», вытряхнуть оттуда водителя и, пару раз ткнув носом в асфальт, вызвать его на откровенный разговор. Вот только водитель упомянутого транспортного средства вряд ли станет дожидаться, когда его вытряхнут из машины и начнут тыкать физиономией в мостовую, особенно если он действительно профессионал и, как и Глеб, ведет скрытое наблюдение за офисом Вронского. И в любом случае, даже если это случайный зевака, решивший от нечего делать сфотографировать понравившееся строение, затевать возню с применением насилия на виду у охраны и следящих видеокамер не стоит…
Между тем подошло время обеденного перерыва, о чем, помимо часов, возвестили сотрудники офиса, начавшие по одному и стайками покидать здание. На крыльцо вышли и, сложив руки поверх причинного места, замерли по обе стороны двери дюжие охранники, похожие на пингвинов-переростков в своих угольно-черных костюмах и белоснежных рубашках. Их появление, по идее, означало, что сегодня господин Вронский намерен посвятить обеденный перерыв деловой встрече в каком-нибудь ресторане. Глеб на всякий случай запустил двигатель, краем глаза заметив облачко дыма, вылетевшее из выхлопной трубы серой «девятки», и приняв во внимание тот факт, что ее водитель, похоже, следит за тем же объектом, что и он.
Он не ошибся. Не прошло и пяти минут, как из зеркальных дверей офиса вышел господин Вронский в сопровождении целой стаи своих черно-белых «пингвинов». Разглядывая на фотографии его мужественное, с чеканными чертами лицо героя-любовника, было очень легко мысленно дорисовать к этой героической физиономии мускулистое тело двухметрового атлета. Фигура у Александра Леонидовича и впрямь была подтянутая, спортивная, с выправкой профессионального военного или, может быть, танцора, но ростом он едва дотягивал ста семидесяти, и Глебу было трудно отделаться от мысли, что это он нарочно, чтобы снайперу было труднее в него попасть.
Помимо охраны, Вронского сопровождал тучный и рыхлый, стремительно лысеющий господин в песочного цвета летнем пиджаке и темных, с металлическим отливом брюках. Под пиджаком, туго обтягивая объемистое брюхо, виднелась кремовая рубашка, жирную шею вместо галстука украшал повязанный с нарочитой небрежностью цветастый шелковый платок. Унизанная золотыми перстнями мясистая ладонь сжимала ручку шикарного портфеля из крокодиловой кожи, которая издалека выглядела натуральной и, вероятнее всего, именно такой и являлась. В свободной руке у толстяка был зажат носовой платок, которым он на ходу утирал свободные от растительности участки своей головы, не обходя вниманием и шею.
Этот, в отличие от Вронского, представлял собой завидную мишень – большую, яркую, буквально с первого взгляда вызывающую острую антипатию и желание спустить курок. Если предоставленная Глебу Федором Филипповичем информация соответствовала действительности, это был личный юрист Вронского и, пожалуй, единственный человек, которого в самом деле можно было почти без натяжек считать его другом – Марк Анатольевич Фарино, неразлучный спутник Александра Леонидовича чуть ли не со школьной скамьи, верный товарищ по юношеским проказам, надежная опора во всех начинаниях и модный, знающий адвокат, не проигравший ни одного судебного процесса – по крайней мере, ни одного из тех, в которых защищал интересы Вронского.
Присутствие адвоката косвенно подтверждало догадку Глеба: Вронский действительно ехал на деловую встречу, которую, как это принято у бизнесменов по всему миру, намеревался совместить с обедом в дорогом ресторане. Такие обеды редко обходятся без спиртного, а алкоголь как ничто иное способствует достижению взаимопонимания. Да еще если процесс распития сопровождается несмолкаемой болтовней господина Фарино, славящегося на всю Москву своим непревзойденным умением заговаривать зубы…
Сверкающий «майбах» величественно, как океанский лайнер, отчалил от крыльца и укатил, сопровождаемый джипом охраны. Глебу, по идее, полагалось бы последовать за ними, но он медлил, помня о серой «девятке». И он снова не прогадал: едва кортеж скрылся за поворотом, «девятка» сдала назад, резко развернулась посреди улицы и устремилась в погоню. «Ужасно интересно все то, что неизвестно», – сквозь зубы процитировал старую детскую песенку Сиверов и передвинул рычаг коробки передач.