Дорога без видимой необходимости прихотливо петляла из стороны в сторону, хотя местность вокруг была ровная, как стол. Чиж подумал о запряженных в скрипучие крестьянские телеги лошадях, что в незапамятные времена протоптали ее, обходя кусты и поваленные деревья, выбирая самый легкий, широкий путь между стволами. Путь этот, само собой, получился непрямой, а застроившим эту местность роскошными коттеджами потомкам тех давно забытых крестьян было проще и дешевле заасфальтировать уже существующий проселок, чем рубить просеку и строить дорогу с нуля. Вот она и извивается, как змея, норовящая укусить себя за хвост. И это, если подумать, очень и очень недурно: здесь, на непрерывно следующих один за другим крутых поворотах преимущество в мощности двигателя почти ничего не решает, да и отсутствие видимости на руку тому, кто должен во что бы то ни стало оторваться от погони.
Не снимая ногу с педали газа, Чиж подался вправо и откинул крышку перчаточного отделения. Он был не только умен и осторожен, но также предусмотрителен и запаслив, а еще знал, где раздобыть кое-какие мелочи, которые невозможно купить в магазине или заказать обычным порядком в мастерской. Некоторые из этих мелочей, при определенных обстоятельствах могущих оказаться весьма и весьма полезными, он постоянно возил с собой. И теперь, судя по всему, настало самое время воспользоваться одной из этих милых штуковин.
Он вынул из бардачка и положил рядом с собой на сиденье небольшой, но увесистый мешочек из плотной кожи. Открывать окно пришлось в два приема: очередной крутой, как на гоночной трассе, поворот заставил его бросить ручку стеклоподъемника и вцепиться в руль обеими руками. В лицо ударил свежий, пахнущий хвоей и тонким ароматом первых весенних цветов воздух, сквозь гудение двигателя, шорох шин и шум встречного ветра послышался многоголосый птичий гомон. До конца опустив стекло, Чиж зубами развязал тесемку, что стягивала кожаную горловину, взял мешочек за нижний уголок и, выставив в окно вытянутую на всю длину руку, опорожнил его на дорогу. Содержимое мешочка с негромким звоном запрыгало по асфальту, разлетаясь во все стороны; Чиж удовлетворенно кивнул и закрыл окно: проблему можно было считать решенной.
Новый крутой поворот скрыл оставшийся позади участок дороги. «Вот новый поворот, что он нам несет?» – пробормотал Чиж, слегка переврав слова популярной в дни его детства песни. Он-то не гадал, а знал наверняка, что несет человеку на синей «БМВ» только что пройденный им поворот.
Кладя пустой мешочек обратно в бардачок, он нечаянно коснулся кончиками пальцев рукоятки лежащего внутри пистолета. Искушение остановить машину, дать задний ход и поставить в этой нелепой погоне жирную точку девятимиллиметрового диаметра было слабым, мимолетным, и Чиж без труда его преодолел. Он убивал только тех, кто этого заслуживал, а водитель синей иномарки пока что не сделал ему ничего плохого. Ну, разве что слегка потрепал нервы, но за это ведь не убивают! На любом московском перекрестке нервных клеток расходуется в десять раз больше, а уж сколько их сгорает в течение рабочего дня, даже подумать страшно. И ничего, все живы. К тому же, стрелять, не выяснив предварительно, кто перед тобой, не очень-то разумно: такой выстрел, независимо от точности попадания, впоследствии может слишком дорого обойтись.
Ему послышался негромкий, похожий на выстрел из пневматического ружья хлопок, и Чиж усмехнулся, представив, как преследователь в темных очках бродит вокруг своей дорогой иномарки, озадаченно скребя в затылке и оглашая пустой проселок прочувствованным матом. Это была отрадная, милая сердцу картина, и Чиж захлопнул бардачок, окончательно передумав стрелять: на первый раз преследователю хватит и этого, решил он, после чего, совсем успокоившись, включил радио и закурил первую за истекшие два часа сигарету.
Глава 4
Глеб Сиверов криво усмехнулся, отдавая должное ловкости неизвестного противника. Экий, право слово, нахал! Сделал его, как приготовишку, и был таков. Да еще и наказал на весьма приличную сумму. Четыре импортные покрышки – это вам не стакан семечек!
Конечно, тогда, на дороге, когда послышалось короткое резкое «пах!», и машину неожиданно и очень опасно потянуло к обочине – то есть, называя вещи своими именами, прямиком в лес, – Глебу было не до усмешек, пусть себе и кривых. За первым хлопком практически без паузы последовал второй, машина стала почти неуправляемой; еще два хлопка прозвучали одновременно, почти слившись в один, и автомобиль пошел ровнее, с душераздирающим скрежетом скребя по асфальту титановыми ободьями колес.