— Хорошо, мистер Заславский.
— Отто… Герр Лемке, приступайте к процедуре пробуждения.
— Есть, командир, — и Отто деловито подошел к пульту медлаборатории, устроился в огромном кресле оператора и начал спокойно и последовательно вводить команды для многочисленных систем реанимации. Кай Арро и Елена Реньи забегали под его руководством по лаборатории, снуя между криобоксами и вспомогательными системами, то подключая, то отключая различные приборы диагностики и контроля, ловко управляясь с самыми невозможными, на взгляд Макса, системами.
Заславский несколько минут наблюдал за медиками и биологом, но потом просто узнал у Лемке, что процедура пробуждения занимает от четырех до шести (а в запущенных случаях — и более) часов, и, буркнув, что будет в своем кабинете, вышел. Спустившись на первый этаж, он действительно сначала прошел несколько метров в направлении «директорской», как он окрестил свой рабочий кабинет, положенный ему по статусу командира группы и начальника экспедиции, но вдруг резко развернулся на каблуках и быстрым шагом отправился к техническому ангару. Почти пробежав через полкомплекса, он встретил Ци, которая задумчиво тыкала пальцем в кнопки терминала, подключенного к одному из технических люков в стене станции.
— Ци, скажите, пожалуйста, Леон с вами не связывался?
— Нет, Максим Викторович. Да вроде как и повода не было, с чего ему со мной связываться?
— Ну мало ли. Вы не знаете, он на чем к эсминцу уехал?
— Вроде как на квадрике. Во всяком случае, планетарный вездеход стоит ровно там, где его вчера поставили вы, господин Заславский.
— Спасибо, Ци. Что-то не так на станции?
— Да, честно говоря, пока сама не понимаю. Почему-то вдруг начали сбоить беспроводные терминалы. То один, то другой выдают в общую сеть полную чушь, а при попытке удаленной настройки — выключаются.
— Полную чушь… Полную чушь… Вот что, Ци, будьте так добры, обесточьте беспроводные терминалы через… Через три часа тридцать минут. Полностью. Чтобы работа осуществлялась только в условиях жесткого подключения, хорошо?
— А с чего вдруг?
— Просто сделайте это, пожалуйста. Я потом попробую вам все объяснить. Договорились?
— Ладно, отключу. Но запись в журнале будет о том, что это сделано по вашему приказу, Макс.
— Конечно, о чем разговор? — Макс не возражал. Его грызли предчувствия, а им он привык верить. Оставив китаянку дальше укрощать технику, Заславский очень быстрым и размашистым шагом двинул к выходу наружу.
Снаружи было хорошо. Дожди кончились, похоже, и яркое светило по имени Неккар вознамерилось щедро напитать Светлую своим теплом чуть ли не впрок. Макс прищурился, выйдя наружу из коридоров базы, где освещение отличалось изрядной сбалансированностью.
Дурень гордо сверкал бронированными боками, напоминая огромного, лоснящегося быка. Или лося. Или оленя. В любом случае, с разведенными в разные стороны прожекторными фермами в головной части, явно напоминал какой-то крупный рогатый скот. Макс фыркнул, поймав себя на этой ассоциации, подошел к транспортеру и залез внутрь. Оказавшись в кессоне, он закрыл за собой люк и запустил систему выравнивания давления. Цифры на дисплее перед глазами показали нулевую процентовку разницы, и довольный Дурень открыл внутренний люк, позволяя Максу войти. Интересная, блин, система — подумалось командиру форматировщиков. Вот через верхний люк можно скакать туда-сюда без всяких кессонов и прочих приблуд герметичности. А вот через боковой — будьте любезны, уравняйте давление, пройдите фильтрацию. Видимо, подразумевается, что верхний люк — аварийный, и скакать через него будут только в крайнем случае. Но почему же тогда ни в одной инструкции (а к Дурню их прилагалось три, на пяти языках каждая) об этом ни слова не сказано?
Зайдя внутрь, Заславский, вместо того чтобы просто сесть в кресло водителя и поехать, вдруг уселся прямо в проходе из грузопассажирского отсека в операторский и задумался. Внутри сознания внутренний голос матерился, уповая на нехорошее предчувствие, но Макс никак не мог понять, что ж ему не нравится. Но, если верить внутреннему голосу, что-то определенно шло не так, и Заславский не мог понять, что именно. Какая-то неправильность, какая-то опасность, какая-то малозаметная, но очень важная деталь все ускользала и ускользала.
Макс встряхнул головой, выругался витиевато, пользуясь тем, что нет никого вокруг и никто этого не слышит, встал и направился в грузопассажирский отсек. Там он подошел к оружейному шкафу, открыл его и некоторое время рассматривал ассортимент ручного оружия в этом самом шкафу представленный. Плазмобой, например, висел ближе всего, но эта тяжелая и неудобная конструкция Макса не прельщала. Лазерное ружье, неизвестно кем, когда и зачем придуманное, — точность отличная, толку никакого, годится только по небронированным целям и то не по всем. Тоже неинтересно. Импульсная винтовка Северова, калибр 5.45, — все бы хорошо, но… А что, собственно, «но»? Магазин на 60 выстрелов, убойная сила вполне приличная, вес и размер вполне адекватны. Макс взял ИВС, порылся немного в контейнере с боеприпасами, снарядил три магазина — один бронебойными пополам с трассирующими, один экспансивными пополам с трассерами и еще один мрачными патронами с маркировкой «А» — патроны с обедненным радиоактивным материалом, адская штука. И когда ИВС оказалась заряжена, подготовлена к бою и в руках — Макса вдруг «отпустило». Гадкое дурное предчувствие отошло на второй план, как будто затаилось. Заславский закрыл оружейный шкаф и прошел в операторский отсек. Усевшись в кресло водителя-механика, он поставил винтовку на пол, прислонив к своему креслу. Потом подумал и положил ее в соседнее кресло, довернув его вокруг оси таким образом, чтобы оружие моментально оказалось в руке, если что. И только после этого запустил ходовой реактор Дурня, давая транспортеру прогреть системы перед движением. Выждав несколько минут, Макс дождался, когда все индикаторы всех ходовых систем загорятся одобряющим зеленым светом, и резво тронулся, набирая скорость.