Вот именно поэтому транспорт «Сирано де Бержерак», который вез на планету Светлая колонистов и комиссию, тормозил уже двенадцать часов, выбрасывая в пространство каждую секунду тераджоули энергии из носовых дюз, гася чудовищную скорость выхода из гипертуннеля. И тормозить ему предстояло еще тридцать шесть часов. Девять вахт, иначе говоря, поскольку издревле больше четырех часов никто на вахте не стоял — внимание рассеивается, человек устает. И пусть сейчас больше работа для автопилота бортового компьютера, курс задан, но ходовая вахта — пилот, навигатор, механик и артиллерист, все равно находилась в рубке. Да, и артиллерист тоже — поскольку метеоритом в бочину уж очень не хотелось. Причем, что характерно, никому и никогда. Вот и дежурит комендор в рубке, наблюдая унылую картину «кругом пустота», вполглаза под конец вахты глядя на экран локатора, ибо все крупные кометы и метеориты уже замечены, размечены и посчитаны, но мало ли — вдруг какая мелочовка попадется. Тоже неохота дело иметь, знаете ли. Но, как правило, артиллерист — довольно халявная должность на вахте в транспорте.
А на планете, являющейся финишем для транспорта «Сирано де Бержерак», как раз около космодрома, на который транспорту предстояло опуститься, в рубке ретранслятора сидел созданный. В очередной раз продумывая вероятный разговор с личным составом экспедиции, из которой он уже успел убить двоих. Не питая лишних иллюзий по поводу склонности людей к переговорам с врагом, он, тем не менее, полагал, что без переговоров ситуация вообще будет тупиковой. Но это не помогало осознать, что же сказать им, чтобы стрелять начали не сразу, а хотя бы после посадки эсминца на космодром…
Когда Ревель сообщил, что с планеты пришел вызов на связь, и адресован он капитану, Макс как раз прикидывал, с какой точки начать бомбардировку Светлой, чтобы нанести минимальный ущерб планете и максимально вероятно зацепить тварь. Не верил капитан, что тварь внемлет голосу разума и сдастся добровольно. То есть он сам, будь он на месте твари, точно бы не сдался при таких накатах, как гауссом по скальнику. Услышав сообщение Ревеля, Заславский пролил на себя кофе, который прихлебывал из немаленькой кружки, а вскочив — опрокинул личный терминал прямо в образовавшуюся на полу кофейную лужу. Неожиданное, надо признаться, известие поступило.
— Ревель, ты можешь определить, откуда идет сигнал?
— Нет, капитан. Могу только сообщить, что он передан при помощи базового ретранслятора.
— Сука, добрался-таки до базы… Ладно. Он на связи?
— Так точно, капитан. Переключить на ваш канал?
— Голосовой прием — только от меня. Трансляцию разговора обеспечить для старпома, стармеха и для штурмовика. Вести постоянную запись!
— Есть, капитан, переключаю, — ИскИн сказал это сухо, исполнительным тоном.
— Здесь капитан Заславский, командующий эсминцем и группой колониальной подготовки. Кто на связи?
— Можете называть меня созданным, капитан Заславский. Я тот, кто убил ваших людей. Тот, кого вы разморозили и реанимировали. Тот, кто предпринимал попытки захвата вашего эсминца.
— Тварь, значит… И чего тебе нужно от меня, «созданный»? — В голосе Макса было столько ядовитого сарказма, что некоторые из породистых ядоносов, навроде тарантулов или скорпионов, могли бы позавидовать.
— Для начала я хочу обсудить с вами сложившуюся ситуацию, — спокойно ответил биоробот.
— А чего тут обсуждать? Выходишь из своего укрытия, поднимаешь руки вверх, предварительно бросив оружие, и, оставаясь видимым, идешь к охранным киберам. Процедура ареста сдающегося в них прописана. А после этого я так уж и быть подумаю над сложившейся ситуацией. И над тем, что с тобой делать, — Макс никогда не был силен в дипломатии, если она не сопровождалась мегатонными ударами.
— Не думаю, капитан, что эта идея мне нравится. Как и у вас, у меня есть своя цель. И предлагаю вам обсудить, как мы оба можем добиться своего.
— Да ну? Цель у тебя есть? И кто на этот раз? Мой зам или, может быть, наш старший техник? Или сразу я?
— Нет, капитан. Моя цель не включает в себя полное уничтожение вашей группы. Я бы даже сказал вам, что сожалею о том, что ваши люди прекратили свое существование, но мне неизвестны эмоции сожаления по отношению к другой расе, — созданный был предельно откровенен, но, сам того не зная, он только что подписал себе приговор.