— Он что-нибудь сказал? — спросил Уотерс.
— Он сказал, что знает свои права, — ответил Фоли, — Он парень крепкий, я тебе доложу.
— Когда вы его арестовали?
— Примерно без четверти пять.
— Вы, надо думать, заезжали куда-то промочить горло по пути сюда?
— Слушай, ты когда-нибудь ездил вечером по сто двадцать восьмому шоссе? — спросил Фоли, — Мы отвезли его в контору судебного исполнителя, запечатлели его рожу, сняли отпечатки и прямиком сюда.
— Ну ладно, — сказал Уотерс, — Уже почти полдевятого. Он тебе сегодня еще понадобится?
— Естественно. Мы должны предъявить ему обвинение.
— Хорошо. Это блестящая идея. И какое же обвинение ты ему собираешься предъявить?
— Двадцать шестая статья, раздел пятьдесят восемь-шестьдесят один. Хранение незарегистрированных автоматов. Пять штук.
— Ну, так чего же ты ждешь — Пасхи? Ты уже четыре часа его водишь за собой. Ему давно уже надо было предъявлять обвинение.
— Я это не хуже тебя знаю, Мори, — сказал Фоли, — но я же не могу родить этот чертов ордер. Моран должен был привезти ордер на обыск его машины. Потом мы ее обыскали. Мы нашли автоматы. Теперь Моран сочиняет обвинительное заключение. Я уже связался с судьей, так что он в курсе. Как только Моран закончит, мы поедем.
— У меня пропали билеты на сегодняшний матч «Брюинз», — вздохнул Уотерс.
— Да, я знаю, — сказал Фоли. — Извини, брат. Но я хотел с тобой потолковать.
— Давай потолкуем.
— Теперь что мне делать?
— То есть после того, как отпустишь его под залог и все такое? — сказал Уотерс, — Сначала ты должен отпустить его под залог.
— Знаю-знаю. Но потом-то что?
— И он поверит? — спросил Уотерс.
— А что, есть выбор?
— Да, — сказал Фоли, — Мы можем его отпустить. Судья с чистым сердцем отпустит его под личную ответственность. Мы можем сказать: «Ну, мистер Браун, увидимся в суде». А потом будем из кожи лезть, чтобы этого сукина сына осудили.
— Ты думаешь, тебе это удастся? — спросил Уотерс.
— Думаю, да. Ублюдок, который просиживает кресло федерального обвинителя, вряд ли сможет на сей раз к чему-нибудь придраться. Я сделал все так, что комар носа не подточит, и Моран тоже обо всем позаботился. Говорю тебе: если бы этот молокосос захотел сходить помочиться, я бы получил ордер прежде, чем отпустить его в сортир.
— Ну, допустим, — согласился Уотерс, — ты отпустишь его под залог, а потом добьешься обвинительного приговора, дальше что?
— Я бы мог кое-что сказать ему на прощание.
— Например?
— Ну, например, — сказал Фоли, — что, как он догадывается, кое-кто на него накапал. Он же не идиот. Сразу просек, что нам кто-то стукнул, когда он будет на станции. Пока мы сюда ехали, он два раза интересовался, кто нам сообщил, что он там будет.
— Ты это занес в протокол задержания, я надеюсь? — спросил Уотерс.
— Занес.
— Ладно. Итак, он интересовался, — сказал Уотерс. — Ну и что?
— Может, намекнуть ему?
— Намекнуть на что?
— Ну, тут у нас есть выбор, — сказал Фоли. — Можно намекнуть ему, что на него капнули ребята из микроавтобуса.
— И он поверит?
— Возможно, нет. Может, поверит, но скорее всего — нет.
— Тогда зачем это ему говорить?
— Чтобы узнать их имена, — сказал Фоли, — Я же не настаиваю, что нам непременно так надо сделать. Я просто предлагаю.
— У тебя есть номер микроавтобуса? — спросил Уотерс.
— Да.
— Ну, тогда рано или поздно мы узнаем, кто там был, верно?
— Не исключено, — согласился Фоли, — Если только его не угнали.
— Допустим, что нет, — сказал Уотерс, — Тогда что мы получим?
— Их имена, — сказал Фоли.
— Ага, и в качестве аргумента обвинения можно сказать, что они подъехали на микроавтобусе к железнодорожной станции. Это что, преступление подъехать к станции?
— Чтобы приобрести там автоматы — конечно!
— А как ты это докажешь? Кто даст показания?
— Джеки Браун.
— А если он будет молчать?
— Тогда никто не даст показаний. Во всем мире нет других свидетелей.
— И все равно ты считаешь, что факт нарушения федерального законодательства налицо?
— Не сомневаюсь, — сказал Фоли.
— Не сомневаешься, но доказать этого не можешь.
— Выходит, так.
— Какова другая альтернатива?
— Мы можем сказать ему, что на него навел Койл.
— Мысль интересная, — сказал Уотерс, — А зачем нам это ему говорить?