Что я скажу ему, когда увижу? Привет, я передумала, давай дружить и общаться, потому что я поняла, что это нужно мне? Звучит глупо. И почему я вообще захотела дружить с ним?
Столько вопросов, и хоть бы на один нашелся ответ. Вечная проблема.
Наконец, я дошла до той самой лавочки. Она была пуста, и я поспешила к ней, чтобы кто-нибудь из гуляющих здесь людей не занял ее. Народу было немного, и это хорошо. Я никогда не любила многолюдные места. Они всегда пробуждали во мне неуютные ощущения.
Я села и стала ждать.
Когда я в сотый раз достала телефон, чтобы посмотреть на время, было пять часов. Меня по-прежнему терзали сомнения, делаю ли я правильно. Я не могла разобраться в себе, понять, чего хочу, что стоит совершать, а что нет. Но я знала точно. Я изменилась. Ну, или, по крайней мере, начинала меняться.
Я пожалела тысячу раз о том, что не взяла с собой наушники. Если бы знала, что ждать придется так долго, то непременно бы позаботилась о том, чем занять себя. Жаль, что я не знала того, где Влад живет, и его номер телефона. Я вообще о нем ничего не знала. Ни как зовут его маму, папу, есть ли сестры, или братья. Если есть, то сколько их, как зовут…
Я начала замерзать и уже реально подумывала о том, чтобы уйти, как увидела вдали знакомые силуэты пса и человека. Это был Влад. По телу прошлась волна бодрости, и я улыбнулась. От волнения вспотели ладони, и сердце томно забилось в груди. Мне хотелось соскочить с лавочки и крикнуть Владу, что я пришла. Но как бы выглядело со стороны мое поведение? И почему я так рада видеть его?
Влад неторопливо шел вперед, и, клянусь, я разглядела на его лице улыбку. Почему он улыбается? Он идет один, одна рука в кармане, другая крепко сжимает поводок. Может, разговаривает с Эйнштейном? Люди проходили мимо него, и некоторые смотрели ему вслед.
Влад приближался, и я впала в оцепенение, ожидая, когда он, наконец, дойдет до меня.
Я все-таки не выдержала и соскочила со скамейки. Эйнштейн запомнил меня с прошлой встречи. Он увидел меня и стал радостно вилять хвостом. Он потянул своего хозяина вперед, спеша ко мне, и я тихо рассмеялась, увидев растерянность на лице Влада.
― Куда ты бежишь? ― услышала я его бормотание.
Эйнштейн остановился напротив и стал кружить возле меня. Я наклонилась, чтобы погладить его.
― Здравствуй, дружок, ― сказала я псу.
― Алина? ― услышал меня Влад.
Я подняла голову.
― Да. Это Алина. Привет, Влад.
Он сделал медленный вдох, и на выдохе его плечи опустились.
― Не ожидал, что ты когда-нибудь еще придешь сюда, ― честно сказал Влад.
― Я тоже не ожидала, ― прошелестела я.
― Ты одна? ― не дождавшись моего ответа, он добавил: ― Да. Одна.
Несколько минут я гладила Эйнштейна. Влад тоже молчал. Сегодня он не казался таким дружелюбным, как в прошлый раз, когда мы здесь встретились. Может, он был обижен на меня?
― Как дела? ― спросила я.
Это был наипростейший вопрос, но я надеялась, что, задав его и получив ответ, смогу завязать разговор.
― Нормально, ― Влад пожал плечами. Он даже не спросил в ответ, как я.
Я в последний раз провела рукой по спине пса и выпрямилась. Первое, что мне бросилось в глаза во внешнем виде Влада, это его волосы. Они снова торчали во все стороны. Я усмехнулась.
― Ты чего? ― спросил Влад.
― Твои волосы, ― сказала я.
― А что с ними не так? ― он провел по ним рукой. Сегодня он был без кепки.
― Они у тебя все время растрепаны. Это забавляет и раздражает одновременно, ― меня потянуло на откровения. ― Но больше забавляет. Тебе идет.
Впервые я увидела, как щеки Влада краснеют. Я думала, что у него вообще нет румянца.
― Спасибо, ― немного смущенным голосом отозвался он. ― Жаль, я не могу похвалить твои волосы. Но, уверен, они не торчат во все стороны, как мои.
Я рассмеялась, и Влад улыбнулся.
― Вообще-то, утром я вполне могу сойти за монстра, ― призналась я шутливо.
Теперь смеялся Влад.
― Не думаю. Я уверен, что ты красивая.
А вот и настала моя очередь смущаться.
― Ты же не знаешь, как я выгляжу, ― мое дыхание сбилось, и пульс подскочил.
― Не знаю, ― согласился он. ― Но у людей с красивой душой должна быть красивая внешность. Иначе никак.
― Моя душа не красива, ― вздохнула я, пытаясь унять волнение, которое разгоралось в груди ярым пламенем. Мне стало жарко, хотя на улице было прохладно.