― Много лет назад.
― Значит, ты видел когда-то…
― Да, ― его голос сорвался на шепот. ― А еще в этой аварии погиб мой отец. Тогда мы возвращались домой, ― Влад замолчал на минуту, собираясь с мыслями, а я терпеливо ждала продолжения. ― Грузовик появился будто из неоткуда. Папа пытался остановиться, но не смог. Мы врезались в другую машину. Отец скончался на месте, а меня откачали в больнице, но глаза спасти не смогли.
Мой подбородок дрожал, я заставляла себя не плакать.
Влад пережил настоящий ужас, а я жалуюсь на свою жизнь… Да по сравнению с его историей моя покажется детским лепетом обиженной на жизнь девочки.
― Это… ― «ужасно» хотела произнести я, но не смогла, так как в горле застрял огромный ком рыданий, который я старательно пыталась проглотить.
Я молчала, пытаясь воспроизвести в своем сознании картину аварии. Я представила маленького Влада, его папу, аварию… Я не могла понять, как тяжело было ему научиться жить без глаз. Знать, что ты больше никогда не сможешь увидеть солнце, лица людей, ничего, что тебя окружает.
― Я бы сошла с ума, если бы оказалась на твоем месте, ― подавленно призналась я.
― Раньше я тоже так думал, ― сказал Влад. ― Но в последнее время все чаще понимаю, что я еще не самый несчастный человек на свете. У меня есть все, что нужно. Кроме глаз, конечно же. Но жить без них можно. Было бы гораздо труднее, если бы я не имел ног, или рук. Я рад тому, что у меня есть. Никогда не думай, что я могу быть несчастным.
― Я не думаю, что ты несчастен, ― соврала я.
― Нет. Думаешь.
Я поджала губы, но не ответила.
― Человек, живя в недостатке, богат, а в переизбытке беден, ― сказал Влад. ― У меня многого нет, но я действительно счастлив, ― он сделал небольшую паузу. ― У тебя есть все, но ты не счастлива. Понимаешь?
Да. Я понимала. Но не понимала, откуда об этом знал Влад.
― Так ты живешь с мамой? ― спросила я, чтобы отвлечься.
― Да. Мы переехали в Санкт-Петербург этим летом.
― Где жили до этого?
― В Луге. Это небольшой городок, в двух часах езды от Питера.
― Почему переехали?
― Тут у мамы жил отец, мой дед, и он недавно умер, ― Влад почесал затылок. ― У него осталась квартира, которую он завещал нам… Вот мы и переехали, ― почему у меня сложилось такое ощущение, что Влад что-то недоговаривал? Но мне пришлось подавить зарождающееся любопытство, потому что мы мало общаемся, чтобы я могла интересоваться такими деталями. Если Влад захочет, то сам мне расскажет. ― Для меня нет особой разницы, где жить, ведь я все равно ничего не вижу. Но каждый день я слышу, как кто-то восторженно отзывается об этом городе, и это причиняет боль, потому что я не могу понять их радость.
Я не знала, что сказать.
― Я слишком откровенен, да? ― тихо усмехнулся Влад.
Да, это было откровенно. Он говорил со мной так, словно мы давние друзья, и ему ничего не стоит, чтобы вот так просто идти и говорить мне об этом.
― Нет, ― глухо отозвалась я.
Влад медленно втянул в себя теплый воздух, и его грудь поднялась.
― Я честен с тобой, потому что хочу, чтобы ты была так же честна и со мной. Доверие ― очень хрупкая вещь. Его очень сложно добиться, но я надеюсь, что ты сможешь мне доверять. Я хочу стать твоим другом, правда. Я хочу помочь тебе.
― Говоришь так, словно одержим этой идеей ― помочь мне. Может, мне все-таки стоит бояться тебя? ― я вяло хихикнула, ожидая, что Влад улыбнется, но он только нахмурился. ― Извини, неудачная шутка. У меня бывают проблемы с юмором.
― Уверен, что это не так. У тебя есть чувство юмора. Просто для меня это очень серьезно. Помогая тебе, я помогаю и себе.
― Но почему? ― у меня уже скоро появится мозоль на языке оттого, что я постоянно задаю этот вопрос.
Влад улыбнулся.
― Ты действительно не понимаешь, как это важно ― помочь кому-то? Это исцеляет того, кто предлагает помощь, и того, кто получает ее. Все остаются в выигрыше. Это помогает разобраться в себе. И… разве просто не хорошо от мысли, что ты можешь сделать кому-то добро?
Я опустила голову.
― Да. Наверно. Просто слышать такое от тебя, шестнадцатилетнего подростка, странно. Да и вообще, люди сейчас стремятся помочь только себе.
― И это плохо, ― согласился Влад. ― Мы стали забывать, что такое помощь другим. К сожалению, я родился в век эгоистов, тех, кто слеп по отношению ко всем, кроме самих себя. Может, для всех остальных помощь другому ― это сущий пустяк, но для меня это стало вроде как главной целью в жизни.
Я не могла не улыбнуться.
― Это так странно, ― сказала я вслух свои мысли. ― И это все, о чем ты мечтаешь?