Смысл слов бывшего друга дошел до него не сразу. Несмотря на жару, Арлинг почувствовал себя так, словно попал под ледяной ветер. Такой иногда поднимался по ночам глубоко в песках Сикелии, и тогда путники с тоской вспоминали о полуденном зное. Появление Даррена ничего не меняло в его жизни. Да и самого Даррена Монтеро уже давно не было. Как не было Арлинга Регарди. Маргаджан и халруджи были совсем разными людьми. И они ничего не знали друг о друге.
‑ Мне нужно вернуться к Сейфуллаху, ‑ неуверенно произнес Арлинг.
‑ Да, занятный парнишка, ‑ отозвался Даррен, вытирая платком пот с висков. ‑ Ты так защищал его, будто он твой сын. Как тебя угораздило попасть в рабство к кучеярам? Он обращался с тобой хуже, чем с нарзидом. Я слышал о халруджи, но и представить не мог, что ты поведешься на этот религиозный бред. Хотя... Я тебя вообще не мог здесь представить. Уже жалею, что не пришел в Балидет в прошлом году. Мы встретились бы раньше.
‑ Он ведь жив, да?
‑ Ты, наверное, меня тираном считаешь. Аджухамы ‑ сильный клан, а лишние конфликты мне не к чему. Вот же парадоксы судьбы. Гордый Регарди, наследник Согдарии, служит наследнику Балидета. Извини, если обидел. У меня еще будет время услышать твою историю. Сейчас главное, чтобы ты быстрее поправился. Мы и так в этом городе задержались. Сейфуллах в полном здравии и, насколько я знаю, готовит на меня покушение. Пока мы за ним следим, но я надеюсь, что он не успеет. Мне нравится этот мальчишка, не хотелось бы пачкать руки его кровью. Все теперь зависит от тебя, Арлинг. За те несколько дней, что остались до отъезда, ты должен встать на ноги. Мои врачи считают, что ты плохо перенесешь дорогу. Кстати, я сказал всем, что твое спасение на септории было задумано специально, а потом тебя казнили по драганским законам ‑ через усекновение головы. Так что можешь больше не волноваться о своем кучеярском прошлом. Для Балидета ты мертв.
‑ Боюсь, наши дороги идут в разные стороны, Даррен, ‑ имя бывшего друга резало слух и отдавало привкусом крови. Больше всего Арлингу хотелось встать с проклятой кровати, чтобы не валяться перед Монтеро беспомощным бревном, но в голове шумело так, что ему приходилось вгонять ногти в ладони, чтобы не потерять сознание.
‑ Ерунда, ‑ отмахнулся Даррен, сделав большой глоток из запотевшего сосуда, в котором заманчиво звякнули кусочки льда. Арлинг не заметил, когда успели принести воду, и теперь с замиранием сердца слушал, как Монтеро пьет драгоценную жидкость. Холодную, хрустальную, чистую воду с изумительным вкусом свежести и новой жизни. Только представить, как ей наполняется рот, а зубы начинает ломить от обжигающего холода влаги ‑ бесконечно вкусной, с легким ароматом снега.
‑ В тебе сейчас говорит раб, а не Арлинг. Но я тебя понимаю. Ты слишком долго прожил среди кучеяров. И ты ошибаешься, если думаешь, что нашел здесь новую родину. Ты всегда будешь для них чужаком и калекой. Что тебя держит? Вряд ли эти чертовы пески. Иман? Ты ему безразличен. "Смотрящего Вперед" украсть невозможно. Тебя послали на верную смерть. Расслабься, я не убивал твоего учителя. Этот хитрый змей сбежал в пустыню задолго до того, как мои люди начали его искать. Впрочем, к дьяволу все это. Ты ведь ничего не знал. Эти секты, как зараза, лишают человека воли и разума. Ты сжигаешь их, а они разлетаются, словно горящие листья, и поджигают все вокруг. Думаешь, иман вспоминает тебя? Готов поспорить, что его мысли заняты тем, как спасти свою задницу, ведь начался сезон самумов, и в пустыне сейчас не сладко. Если он хороший человек, то пусть чьи‑нибудь боги ему помогут.
Даррен улыбнулся собственной шутке, но Арлинг не ответил. Он боялся, что если откроет рот, то остановиться уже не сможет.
‑ Чего молчишь? ‑ Монтеро снова отпил и вытер ладонью рот.
Арлинг почувствовал, как несколько капель стекли у Даррена по руке, оставив на коже влажную дорожку. В сосуде еще оставалась вода и ...лед. Особенно, лед. Прекрасные бриллианты сочились вагой, искушая его убить бывшего друга за право обладания ими. Он провел рукой по щеке, собирая на пальцы пот и остатки мази. Жидкость получилась горькой, словно стебли полыни. Но халруджи все равно проглотил ее и отвернулся от воды в руках Монтеро. И от прошлого тоже.
‑ Я думал, что последний оплот серкетов ‑ это Пустошь Кербала, но твой иман собрал в Школе Белого Петуха настоящий культ Нехебкая, ‑ не дождавшись ответа, продолжил Даррен. ‑ Мы нашли в его доме много сюрпризов. Это ведь он научил тебя Септории? Догадываюсь, что ты был его самым прилежным учеником. Не каждому доверяют такие тайны. Хотя главное он от тебя, конечно, скрыл. Ты думаешь, что мы с тобой стоим по разные стороны пропасти, но это не так. Мы всегда были вместе, шли одной дорогой, только не замечали друг друга.
"Воды, Даррен, дай мне воды!"
Единственное желание Арлинга горело в голове жарким пламенем, заполняя все мысли въедливым дымом. Ему казалось, что к нему снова вернулись галлюцинации. Или это Даррен так быстро перемещался по комнате? Только что он стоял у окна, а теперь сидел на краю постели, похлопывая его по плечу.
‑ Держись. Яд септора в таких дозах, какие достались тебе, обычно смертелен, но раз ты очнулся, будешь жить. Я тебя вытащу.
‑ Зачем ты пришел в Балидет? ‑ прохрипел Арлинг, спросив первое, что пришло в голову. Ему было нужно услышать свой голос. На какой‑то миг Регарди показалось, что он потерял его, став немым. ‑ Зачем явился сюда? За богатством? Славой? Может, властью?
Даррен‑Маргаджан расхохотался и громко отхлебнул из сосуда, в котором еще оставалось много воды. Хватило бы на двоих.
‑ Ты задаешь неправильные вопросы, мой друг, ‑ улыбнулся Монтеро, поправив под ним подушку. ‑ Сейчас тебе вредно думать об этом.
‑ Хочешь править Сикелией? ‑ Арлинг отбил его руку и вцепился в воротник куртки, повиснув на нем. ‑ Да ты даже не представляешь, как она огромна! Это тысячи, миллионы барханов, и солнце, которое выжигает все подряд. Города разбросаны так далеко, что даже Седрик Второй отказался от мысли объединять их. Да и что ты получишь взамен? Междоусобицы? Стычки с керхами? Керхов в Сикелии больше, чем песка! Малая Империя принадлежит не императору Согдарии и даже не кучеярам. Ею владеют керхи. И почему прошел мимо богатого Шибана? Кому ты служишь, Монтеро? Серкетам?
‑ Не смеши меня! ‑ Даррен поднялся, и теперь его голос раздавался откуда‑то с небес. ‑ Серкеты ‑ это несчастные старики, которые доживают свой век и мечтают, чтобы о них забыли. Им уже ничего не нужно. Спрашиваешь, зачем я здесь? Знаешь, люди по своей природе, похожи на стадо горных коз, которых нужно пасти, доить и стричь. Они чувствуют жизнь лишь тогда, когда страдают. Мы должны быть несчастны, чтобы ощутить радость. Мир несправедлив и полон нелепостей. Я решил напомнить об этом. Балидет ‑ лишь первый, но не последний.
‑ А Канцлер? Ты думаешь, он настолько стар, что позволит забрать свои золотые земли? Элджерон с удовольствием пустит тебе кровь. Военные силы Империи все еще велики.
‑ Ты так легко говоришь об отце. Я бы не смог. Тебе когда‑нибудь хотелось обратно?
Нужно сменить тему разговора, немедленно.
‑ Давно ты был в Согдиане? Как там? ‑ Наверное, от жара у халруджи помутился рассудок, раз с языка сорвалось то, о чем лучше было молчать.
‑ Там сейчас зима, ‑ задумчиво протянул Монтеро. ‑ На улицах сугробы снега, ветер, в воздухе пахнет морозом, люди топят камины и печи. Я уже и забыл, что такое бывает. А еще императорские балы, прогулки на санях и большой каток перед школой. Помнишь его? Мы пропадали там целыми днями. Нет, Арлинг. Я очень давно не был в Согдарии. Хочешь, я тебе расскажу кое‑что? Не все, но ты должен это услышать.
Халруджи покачал головой, но Даррен уже был охвачен воспоминаниями.
‑ Тогда в Ярле ты валялся, как труп, а я думал только о том, как сбежать. Заканчивать жизнь на виселице не хотелось, да и страшно было. Когда приехали Канцлер и мой отец, я глубоко пожалел, что проиграл ты, а не я. В тот же день меня отправили рядовым в ту часть, где я служил офицером. Это было весьма милосердно, ведь я думал, что меня казнят на месте. Я мог сбежать по дороге тысячу раз, но не стал. Да и куда мне было идти? Для отца я умер, а сестра... ‑ Монтеро горько усмехнулся. ‑ Однажды она приехала ко мне. Готовилась война с арваксами, и мы строили причалы. Вкалывали от зари до зари, жили в землянках и мало отличались от кляч, которых никогда не хватало, потому что они дохли от сырости и вечного холода. Я хорошо помню тот день. Наша бригада волокла какую‑то балку, веревки были гнилые и часто лопались. Весь месяц лил дождь, по дорогам бежали грязевые ручьи, одежда не успевала высыхать за ночь, сапоги не выдерживали и десяти дней. И тут появляется она, моя милая сестренка. Я стоял по колено в грязи и смотрел, как ко мне приближается существо из другого мира. Чего я только не навоображал. С тобой все в порядке, вы с сестрой поженились, отец простил меня и хочет, чтобы я вернулся домой. Но когда я разглядел ее лицо, то понял, что лучше бы мы не встречались. Тереза приехала для того, чтобы сказать, что она меня проклинает, потому что ты умер. Я знал, что тебя лечили. Холгер поначалу еще писал, но мне было на тебя плевать. И даже не из‑за Терезы. Я считал, что ты предал меня из‑за какой‑то деревенской девчонки, которая так легко порвала нашу дружбу. Я много думал об этом ‑ а была ли она вообще, наша дружба? Когда сестра сказала о том, что в лесу нашли твою разорванную одежду, я пожал плечами. Что мне было твое несчастье, ведь у меня было свое собственное! А потом, уже ночью, когда Тереза уехала, и я ворочался на вонючем одеяле в затопленной землянке, вот тогда меня пробрало. Да, мне было плохо, но я собирался бороться, а у тебя не было даже этого шанса. Слепой обречен в нашем мире. Что он может? Просить милостыню у храмов? Признаюсь, каждый раз, когда я потом проезжал мимо церковных площадей, то всегда разглядывал калек, с ужасом ожидая увидеть тебя. Я хотел повеситься, но меня спасла война. Арваксы захватили северные территории, людей не хватало, и в армии уже не смотрели, у кого какое прошлое. Мне удивительно везло. Я умудрялся выживать там, где умирали даже Жестокие. К концу войны я прошел на полях весь курс Академии и вернулся из рядовых обратно в офицерский корпус. Ты слушаешь меня, Арлинг?