Служанка замолчала и рассеянно погладила Арлинга по голове. Регарди вздрогнул, возвращаясь в реальность. В ней было плохо, очень плохо.
‑ Бури кончились, говоришь? ‑ хрипло спросил он, стараясь убедить себя, что все, о чем рассказывала Масуна, его не касалось.
‑ Ага, как заказывали, ‑ кивнула женщина. ‑ Едва только армия стала в поход собираться, так и бури ушли. Неспокойно в городе, ой, неспокойно. А в последние дни драганы и вовсе себя странно вели. Все по домам рыскали ‑ нарзидов искали. Тех кучеяров, которые нарзидских слуг укрывали, выволакивали на улицу и прямо там головы рубили. А нарзидов не трогали, нет. Сама видела, как одну девчонку‑нарзидку из подвала вытаскивали. Ну, думаю, сейчас ей и конец придет. Так нет, в повозку усадили и укатили, даже за волосы не оттаскали.
Арлинг слушал Масуну в пол уха. Нарзиды его не интересовали.
‑ Сейфуллах не первый раз в пустыне, ‑ осторожно заметил Регарди, стараясь убедить себя, что разговор с кухаркой ничего не менял в его жизни. ‑ Когда он ушел?
‑ Да две недели назад, пожалуй. Времени много утекло. Но если отправишься сейчас, то может, и успеешь. Поезжай, милый. Если не ты, то ему никто уже не поможет. А ты нужен ему, сердцем чувствую.
Регарди вздохнул и поднялся. Масуна не сомневалась, что он явился в дом Аджухама, чтобы немедленно отправиться на выручку господину. Бывшему. Не стоило разубеждать старую женщину.
‑ Ты позаботишься о нем, правда? Обещай мне, Арлинг, обещай. Ты ведь его халруджи. А это больше, чем отец или друг. Я давно живу на этом свете, поверь мне, знаю, что говорю. Ты богами для него послан.
"Ох, не теми богами я послан, Масуна", ‑ подумал Регарди, но вслух сказал:
‑ Я найду его. С ним все будет в порядке.
А в голове вертелись совсем другие мысли.
"Да, я найду его. Но лишь для того, чтобы убедится, что он жив. Пока жив. Потому что после нашей встречи он может наступить на скорпиона, и никакой халруджи уже не спасет его. И потому что мне нужно время. Я еще не готов идти по пути Махди".
Неожиданно Арлинг вспомнил о записке имана. Ждать, пока пальцы обретут чувствительность, вдруг показалось бессмысленно. Ему было важно знать то, что написал иман, прямо сейчас.
‑ Ты можешь читать, Масуна?
‑ Да, ‑ гордо произнесла кухарка.
Что ж, ему повезло. Не каждый слуга в Балидете умел читать, тем более, женщина.
‑ Тогда прочти мне это, пожалуйста. Я посвечу.
Арлинг протянул ей клочок бумаги, но зажег свечу не с первого раза. Руки непривычно дрожали.
Кучеярка читала долго и по слогам, но когда, она справилась с трудным слогом имана, на лице Регарди расплылась глупая улыбка. Записка гласила:
"Халруджи повторяет имя господина на каждом вдохе и выдохе. Он не одалживает чужой силы и отрекается от мыслей прошлых и будущих. А когда он упадет, ему не будет страшно, потому что, упав, он увидит Великий Путь, который откроется у него перед глазами".
В спальне воцарилась тишина. Женщина несколько раз перечитала последнюю строчку, так как не была уверена, что правильно разобрала слова, но Арлинг знал, что все было прочитано верно.
‑ Спасибо тебе, Масуна, ‑ сказал он шепотом, горячо обнимая ее. ‑ Я приведу его. Дождись нас.
Дом Аджухамов Арлинг покидал с легкостью на душе, которую не испытывал с тех пор, как иман велел ему открыть дверь для Беркута во Дворце Гильдии. Все вдруг стало ясным и понятным. Необычайная четкость мысли могла быть заслугой ясного корня, но Регарди сжимал в руке клочок бумаги и чувствовал, как от него поднималось тепло, которое впитывалось в руку и проникало в сердце. Он был похож на заблудившегося в лесу путника, который, увидев впереди свет, с надеждой бросился к нему, искренне полагая, что это огонек помощи, а не разбойничий костер или предательские огни смертоносной чарусы.
Светало. Повсюду царило необычное оживление. Драганы готовились выступать на Муссаворат. Вдоль центральной улицы вытянулась цепочка обозов, в которые еще грузили провиант и военный скарб. Ревели верблюды, трясли головами волы, ругались люди, захваченные духом всеобщего возбуждения перед предстоящим походом.
Густые заросли смоковницы служили хорошим укрытием, и Арлинг беспрепятственно добрался по их тени до ближайшего обоза. Убедившись, что возничий не смотрел в его сторону, он приподнял навес и нырнул внутрь. Сегодня с него достаточно приключений. Ему нужно было над многим подумать. А завтра он начнет поиски Сейфуллаха. Мальчишка был жив, потому что ему благоволили боги. И потому что он верил в это. На плече горела кожа, напоминая о подарке Даррена, но Регарди уже засыпал под сладкий запах маиса и кукурузы. Он падал, но ему не было страшно.
***
Арлинг не знал, что в соседнем обозе притаился еще один человек, который тоже тайно покидал город. Хамна бережно прижимала к груди покалеченную руку и представляла, как она убьет Сейфуллаха Аджухама. Разными способами. Если бы ее не задержали в городе дела, она бы уехала гораздо раньше. А так пришлось потерять две недели. Жаль, что смерть забрала слепого раньше, чем она добралась до него. Но теперь Хамна отыграется на мальчишке. Она чувствовала ‑ Сейфуллах жив. Он не мог сдохнуть, потому что ее жертвы никогда не умирали до ее прихода. Ждали ‑ таков был закон.
Наконец, волы тронулись с места, и наемница погрузилась в беспокойный сон. В нем была незнакомая ей женщина, которая ждала какого‑то слепого, блуждая в туманах на берегу моря. Хамна проснулась и еще долго не могла заснуть, отгоняя от себя чужие сны.
***
На самом севере Согдарийской империи, там, где седые волны Барракского моря сливались с молочными просторами небесного края, стоял маяк. Его серая башня была похожа на последний зуб сварливой столетней старухи, который давно должен был выпасть, но, как и его владелица, упрямо цеплялся за жизнь, не ожидая от нее ничего хорошего, но веря в счастливую звезду потерявших надежду. И хотя годы и соленые ветры накренили маяк, вечно мокрые валуны, в которых он застрял, словно путник в трясине, не давали ему рухнуть в неспокойные воды бездонного моря. Порой, Гаю казалось, что маяк переживет не только его семью, но и сам остров, на котором он стоял. Ведь с каждым годом волны подбирались по серым утесам все ближе, а моря вокруг становилось все больше.
Гай родился и вырос на маяке, и, наверное, прожил бы на нем всю жизнь, если бы не война с Арвакским царством. Ему нравились арваксы. В те дни, когда их рыбаки заплывали в воды Согдарии, его семья всегда ужинала морскими деликатесами, которыми арваксы угощали смотрителя маяка за его работу. В прибрежных водах Барракского моря водились жирные кальмары, которые заставляли рыбаков заплывать далеко за свои владения, зато и рифы были самые коварные и опасные на всем северном побережье Согдарии.
Когда на остров причалила ладья с ярко‑красным гербом соседей, а высадившийся на берег человек в военных доспехах и алом платке на шее объявил, что отныне маяк стал частью арвакской территории, Гай обрадовался. Их и, правда, не тронули, а самого Гая угостили шоколадом ‑ сладким, похожим на твердый воск, лакомством, со слегка горьким вкусом и цветом высохших водорослей. Угощение юному сыну смотрителя маяка пришлось по душе. Драганы, которые были редкими гостями в их краях, никогда не привозили ему подарков, если вообще замечали его существование.
Человек с алым платком потом еще не раз навещал их. Почти все время, пока шла война. Привозил леденцы и шоколад, дружески болтал с его папашей и матерью, ловил с ним рыбу на Большом Утесе. Но Гай считал, что арвакс, на самом деле, приезжал, не к ним, а к служанке, которую много лет назад доставили на остров с Большой Земли.