Марков осторожно взялся переносить мёртвого мужчину. Опустив его на пол «капсулы» рядом с телом жены, профессор вышел из катера и приблизился к мальчику.
— Я сделал всё, как ты просил. Что теперь?
Странный ребёнок оглянулся на катер.
— Мы уйдём.
— Как? — Маркову показалось, что он ослышался. — Вот так просто и уйдём?
— Да. Через пять минут оба катера самоуничтожатся. В них… программа заложена.
— Точно такая же была заложена и в ваш корабль? — неожиданно для самого себя выпалил профессор.
Мальчик с некоторой долей опасения покосился на него.
— В общем, да. Только никто не подозревал, что катер заденет взрывной волной, — ребёнок поспешно отвернулся.
Когда он опять посмотрел на Маркова, его лицо вновь не выражало ничего.
— Идёмте, Сергей Владимирович, — и сам двинулся вперёд.
Профессор шёл следом, усиленно размышляя, как ему теперь быть с этим неожиданно свалившимся на голову мальчиком.
Бросить его на произвол судьбы не позволяла совесть, но и домой привести тоже было нельзя. Инна терпеть не может детей. Тем более чужих. Тем более — пришельцев с других планет.
— Как тебя зовут? — внезапно в спину ему спросил Сергей Владимирович.
Мальчик замедлил шаг, но не обернулся.
— Вы, наверное, не только это хотите узнать, профессор?
— Вообще-то, да. Хотелось бы знать ещё, откуда ты пришёл?
— С Лоо, — теперь он повернулся и посмотрел профессору в лицо своими странными гипнотизирующими глазами. — Странствие Великой Матери закончилось, и наша планета погибла. Поэтому нам пришлось искать пристанища у вас. Мы думали, Великая Мать Валла сможет нас защитить.
— Валла? — удивлённо переспросил профессор.
— Земля, — коротко пояснил мальчик.
— Ясно. Сколько же тебе лет?
— Наверное, если перевести на ваше время, мне было бы двенадцать. Но по нашему времени мне всего восемь. Точнее, будет восемь через четыре дня.
— Ваш народ умеет читать мысли?
Губы мальчика изогнулись в слабое подобие улыбки.
— Да, но только до восьмилетнего возраста.
Профессор вздохнул с облегчением.
— В этом смысле землянам повезло!
— Почему — повезло?
— Ты не сможешь больше «просвечивать» ничьи мысли, словно рентгеном. Да ладно, пошутил я, пошутил. Если ты, конечно, понимаешь, что такое «шутка».
— Понимаю, — с каменным лицом отозвался мальчик. — А насчёт везения — это пока неизвестно. У некоторых та-лоо телепатические способности сохраняются до самого окончания Странствия.
— Смерти? — уточнил Сергей Владимирович.
— Мы применяем это слово только к физической оболочке.
В это время из-за деревьев один за другим послышались два громких хлопка. Из сплетённых ветвей старого дуба в небо, хрипло каркая на разные голоса, взвилась стая перепуганных ворон.
— Вот и всё, — тихо и торжественно произнес мальчик. — Их Странствие закончилось, а тела погибли.
Профессор умолк на несколько минут, давая мальчику время прийти в себя. Потом опять задал мучивший его вопрос:
— Как же тебя зовут? Я ведь не умею читать чужие мысли, в отличие от некоторых!
Мальчик остановился, внимательно посмотрев на застывшего в ожидании профессора.
— Наши обычаи запрещают называть кому бы то ни было имя, полученное при рождении, — словно извиняясь, промолвил ребёнок. — Но каждый та-лоо имеет право по достижении восьмилетнего возраста выбрать себе другое имя, которое можно назвать вслух. До моего восьмилетия осталось четыре дня, но я не думаю, что теперь это имеет значение, поскольку я вступил в самостоятельную жизнь немного раньше, чем предполагалось, а, значит, имею право уже сейчас выбрать себе имя.
Он помолчал немного.
— Вы очень благородный человек, Сергей Владимирович. Вы, не задумываясь, пришли на помощь моим родителям, хотя могли получить сильные ожоги, а то и погибнуть. Уж я-то, поверьте, знаю, что такое пожар внутри катера. Если вы не возражаете, я хотел бы взять себе ваше имя.
— Моё? — брови Сергея Владимировича поползли вверх от изумления.
— Ваше. Я бы хотел, чтобы с этого дня меня звали «Марков».
— Но это не имя, а фамилия, — уточнил профессор.
— Не имеет значения. На нашей планете подобного разграничения не существует. Так вы не против?
— Нет, не против… сынок.
Он до последнего колебался, сомневался, стоит ли это делать. Но когда в холодных, бесстрастных глазах мальчика вновь вспыхнула на секунду уже знакомая тёплая искорка, Сергей Владимирович окончательно убедился, что поступает правильно.