— Вы восстанавливаете двери? — растерянно спросил Кир.
Девушка засмеялась.
— Планету, — ответила она. — Мир. Впрочем, думаю, вы скоро всё поймете. У вас подключен проводник, спросите у него. А, простите. У неё. Она все расскажет.
Номер оказался небольшой и симпатичный. Ит скинул с плеча рюкзак, подошел к узкому, выходящему во внутренний дворик, окошку. Чистейшие занавески, на подоконнике ни пылинки. За окном — светлый московский апрель, еще не успевшие одеться в молодую листву деревья, прозрачное небо, и золотистый предвечерний свет.
— Уютно, — заметил Скрипач. — Недешево, но зато уютно. Даже обои, кажется, аутентичные. Они из ткани, видишь?
— Угу, вижу, — рассеянно кивнул Ит. — А ещё здесь тихо. Как-то даже слишком тихо, ты не находишь?
— Ещё как нахожу, — согласился Скрипач. — Понял, что они делают?
— Ну а то. Децентрализация, — Ит вздохнул. — Молодость вспомнил, почти забытую. И ДС-35. В котором центры существовали исключительно культурные, всё же прочее было ровным слоем размазано по всей планете. Равномерно. Чтобы не было потерь во время возможной атаки. Знаешь, рыжий, мы столько высоких Маджент перевидали, что вспомнить страшно, но мы почему-то мало задумывались, каким путём и какими усилиями вся эта благодать достигается.
— И благодать ли это, — закончил Скрипач. — Спорно. Маджента штука сложная. Много сложнее Индиго, с его примитивной агрессией и простыми решениями. Там гостиницу никто восстанавливать бы не стал. Сломали бы, и воткнули новую. Дел на две недели, как ты понимаешь.
— О, это да, — согласился Ит. — Вообще, у меня сейчас…
— Неужели у тебя снова странное ощущение? — с деланным удивлением спросил Скрипач. — Если да, то я тебя урою, так и знай. Ты этим словосочетанием довел, кажется, уже всех.
— Нет. У меня ощущение, что мы находимся в темной комнате, у нас для надежности завязаны глаза, и мы собираемся искать на ощупь нечто, о чем не имеем понятия, — признался Ит. — Мы стоим, вытянув руки вперед, и собираемся что-то обнаружить. Имея лишь косвенное представление о том, что это.
— И как мы это сделаем, — Скрипач невесело усмехнулся. — Да, да, да, понятно, что тут могут быть женщины, точнее, следы этих самых женщин, но у нас по сей день нет даже намека на маркеры. Два года пустой болтовни, сотни теорий, а маркеров как ни бывало.
— В том числе и временных, — согласился Ит. — Будем думать. Мы наивные идиоты, рыжий. Мы считали все предыдущие задачи сложными. Так вот, эти предыдущие задачи были на уровне детского садика. Два плюс два равно четыре. Здесь…
— Итище, вот чего, — строго сказал Скрипач. — Заканчивай демагогию, очень тебя прошу. Сил больше нет. Берем поясные сумки, и пошли к народу. Надо сходить на прогулку, освоиться, перекусить, и потом будем решать, что делать дальше. У меня за два года этих обсуждений уже голова распухла.
Ресторанчик, имевшийся при гостинице, решили оставить на потом. Предупредили, что отлучатся, девушку, сидевшую за стойкой ресепшн, и вышли на тихую улицу. Машин не было, но вот люди всё-таки имелись, пусть и не в привычном московском количестве.
— Есть все хотят, или повременим? — спросила Берта, когда дверь за их спинами беззвучно закрылась.
— Давайте на бульвар, — предложил Фэб. — Поесть можно и попозже. Посидим, поговорим, а потом можно куда-нибудь зайти.
— Согласен, — тут же сказал Пятый. — У нас появилось несколько вопросов.
— Значит, точно бульвар, — Кир усмехнулся. — Вопросы плодятся, как тараканы. Псих, Солнце, вы уже выключили то, что хотели выключить?
— На имитацию переключили, — Скрипач вздохнул. — Как вы догадываетесь, всякие Марфы и Арфы нам сейчас будут совершенно ни к чему.
…Место, в котором разрешалось курить, обнаружилось неподалеку — стоящие кольцом лавочки с удобными спинками, несколько движущихся пепельниц, и внушительных размеров очиститель, замаскированный под старинную афишную тумбу. Сели. Закурили. Помолчали.
— Какие будут предложения? — осторожно спросил Лин. — С чего-то же надо начинать, да?
— Надо, — кивнул Кир. — Будем начинать, само собой.
— По старой схеме, — пожал плечами Скрипач. — Мы в поле, вы наука…
— Ага, разбежался, — хмыкнул Фэб. — Рыжий, мы теперь все, в некотором смысле, наука. Если, конечно, это в принципе можно назвать наукой. На данном этапе это больше похоже на подбрасывание кубика или гадание на кофейной гуще.
Берта с осуждением глянула на него.
— Фэб, ты опять? — спросила она. — Снова про маркеры? Ты хочешь сказать, что у нас их мало?