– Молодцом, работай дальше, – оставив подчиненного, Андрей направился навстречу уважаемому гостю.
Он был избавлен от необходимости улыбаться человеку в штатском – как-никак несчастье с семьей брата. Но уважение и благодарность за приезд постарался обозначить как можно явственней.
Вскоре они уже расположились тет-а-тет в кабинете под беззвучный аккомпанемент смеси двух запахов – лучшего в мире кофе с добавкой лучшего в мире коньяка.
– Дело слишком серьезное, и я хочу, чтобы мы с вами не тянули в разные стороны.
– Разумно.
Полноватый румяный майор больше походил на содержателя трехзвездочного курортного отеля где-нибудь в Италии. Но бесстрастно-холодный голос не соответствовал жизнерадостной внешности, и этот контраст создавал неприятный, даже пугающий эффект.
– Можно прямой вопрос? Что для вас важнее: найти преступников или освободить заложников?
– На первом месте, конечно, жизнь и здоровье людей. Мы работаем на благо государства. А государство – это прежде всего граждане страны.
Ответ был слишком гладким и правильным, набор стандартных фраз. Дурак удовлетворится, умный поймет, что подобные вопросы неуместны.
Намек Андрей понял, но отступать не собирался. Нужно было нащупать правильный подход к этому офицеру в штатском, который по определению не мог хорошо относиться к породе олигархов.
– Теперь коньячку в чистом виде? По случаю знакомства. Пусть повод у нас не самый радостный, но мы ведь траур надевать не собираемся?
Андрей запрятал подальше нервозность и беспокойство. Силовики должны быть похожи на хирургов, специфика работы заставляет их быть черствыми к чужим несчастьям. Сочувствия можно искать у кого угодно, только не у них.
Он боялся, что гость откажется от выпивки, но майор легко согласился и с видом знатока задержал во рту глоток коньяка.
«Такой не опьянеет, – понял Андрей. – Хоть бутылку оприходует, хоть две. С тем же успехом можно камень коньяком поливать».
Однако выпивка должна была хотя бы содействовать общению.
– Для меня, само собой, важнее всего вытащить всех троих, – сказал Абросимов-младший с таким видом, будто делился сокровенным. – Люди стали слишком жестокими, бескомпромиссными. Подозреваю, эти мерзавцы намерены идти до конца. Они уже доказали, что кровь проливать готовы.
– Поэтому их и надо нейтрализовать.
– Вопрос в том когда. Мы с вами можем найти взаимовыгодный вариант.
– Знаю-знаю. Выкупите родню, а нам предложите вступить в дело потом, когда им ничего не будет угрожать.
– А чем плохо? Момент обмена – отличный шанс сесть им на хвост.
– Если мы будем знать о нем заранее. Но вы ведь не захотите всем рисковать в самый последний миг. Вы постараетесь всеми силами сохранить место и время в тайне и только потом, когда все заложники окажутся в безопасности, подадите сигнал. Но будет уже поздно.
«Глупо отрицать очевидное, – решил Андрей. – Выйти на доверительный уровень можно только тогда, когда точно обозначишь личный интерес».
– Наши с вами цели пересекаются, но, безусловно, не совпадают полностью, – согласился он. – Давайте тем не менее будем союзниками.
– Тогда вопрос союзника к союзнику: кассету получили?
Андрей собирался предварительно наладить взаимопонимание и уже потом, если общий язык удастся найти, показать майору обращение брата. Вопрос в лоб застал его врасплох.
– Буквально пару часов назад, – признался он с неохотой.
– Я так и думал, – произнес Кольчугин тем же глухим и бесстрастным тоном, каким, наверное, хирург требует скальпель, когда операция сложна и нет уверенности в благополучном исходе.
Умолкнув, он тут же снова превратился в румяное жизнерадостное существо – ценителя хорошего коньяка и прочих радостей жизни. Это постоянное противоречие нервировало Андрея: обращаешься к одному человеку, а отвечает тебе другой.
Долив коньяка в опустевшую рюмку, он прогнал видео с братом по новой. Кольчугин ничего не просил, не требовал – упомянув о кассете, Андрей уже не мог ее не показать.
– Ваше мнение? Наверняка вы видели не одну такую пленку.
– По крайней мере похитители не отморозки, не садисты. Такие любят сами появиться в кадре, позаботившись, чтобы их нельзя было опознать. Состояние вашего брата тоже подтверждает, что заложников пока особо не прессуют.