Всем троим набросили на головы мешки, потом пересадили в другую машину. Прошло время, машина остановилась, Абросимов-старший услышал, как открылась ближняя к нему дверь. Неуверенно ступил на землю, сзади подталкивали в спину.
Идти пришлось недолго, скоро он оказался в помещении. Здесь его усадили на стул и вышли, заперев за собой дверь на ключ. По близкому дыханию он чувствовал, что жена и дочь рядом.
– Даша? – произнес Никита Анатольевич, с трудом узнав собственный голос.
– Я здесь. И мама, по-моему, тоже.
– Господи, – выдохнула Ольга. – Что с нами теперь будет?
Последнее время многое в жене раздражало Абросимова.
– Ты к кому обращаешься: к Господу, ко мне или к этим людям?
– Ко всем, кто меня слышит.
– Не знаю, как Бог на небесах, но они, вполне возможно, в самом деле слышат нас.
Наступило молчание. Никто еще не свыкся с несвободой. Теперь все трое должны были быть осторожными.
Абросимов-старший вдруг подумал, не остался ли в дальнем углу кто-то из похитителей. Сидит себе тихо и неподвижно, наблюдает за первой реакцией.
Поднявшись со стула с мешком на голове и завязанными за спиной руками, он встал, чтобы обойти комнату. Быстро потерял ориентацию.
– Где вы? Подайте еще раз голос.
Жена ничего не сказала, только глубоко вздохнула. Даша с мрачной иронией произнесла «раз-два-три», как делают при проверке микрофона. Дочка и в прежней, благополучной жизни предпочитала черный юмор. Если она не изменила своей привычке, значит, пока не раскисла, держится.
– А руки? Связаны? – У самого олигарха кисти заведенных за спину рук стали уже неметь и затекать.
– Если б были свободны, я бы по крайней мере мешки сняла себе и вам, – нервно ответила жена. – Эти люди не сказали тебе, чего хотят?
– Приватной беседы у нас еще не было.
Никита Анатольевич прислонился боком к стене и двигался вдоль нее, чтобы обойти комнату по периметру. Шагал он медленно и осторожно. Не имея возможности прощупывать пространство впереди, он рисковал больно стукнуться о первое же препятствие.
– Догадаться не трудно, – продолжала жена, стараясь совладать с дрожью в голосе. – Знаю, как ты относишься к деньгам, но прошу тебя в данном случае поступиться принципами.
«Знает, как я отношусь к деньгам», – с негодованием подумал Абросимов-старший. Ольга тратила деньги на косметику, одежду, на свои увлечения экзотическими растениями и абстрактной скульптурой, дважды в год ездила отдыхать за границу и все равно считала мужа скуповатым.
Они поженились, когда Абросимов был простым советским кандидатом наук, жили в обычной трехкомнатной квартире в панельном доме. В те годы Никита частенько напоминал Ольге о том, что их семейный бюджет ограничен, а она воспринимала это как мелочность.
С тех пор она не изменила свое мнение, и вряд ли самые дорогие подарки могли ее разубедить. Когда Абросимов делал их по поводу и без повода, Ольга воспринимала это как вложение в собственный престиж, в жену, обязанную «соответствовать».
«Предложить ей самой вести переговоры? – подумал он. – Нет, ничего никогда не надо делать сгоряча, потом рад не будешь».
– Слышишь меня? – потребовала ответа Ольга.
– Ну конечно. Не глухой.
Дочь могла истолковать его раздражение как точное попадание в цель материных слов. Конечно, она ни в чем не знает отказа с самого детства, но ценит ли щедрость отца в полной мере? Его жена придерживается давних убеждений, а такая верность способна убеждать других.
Погасив злость, Абросимов заверил:
– Постараюсь быть с ними максимально честным и найти общий язык.
Никита Анатольевич сказал это не только для семьи, но и для самих похитителей, по-прежнему уверенный, что они все слышат. Кто же они такие? Как решились на захват? Наверняка не простые отморозки, раз так четко сработали. Кажется, никого из них даже не ранило.
Чья идея, в чьей голове родилась? Почему решили подкараулить именно его, Никиту Абросимова? Выбрали по тому же принципу, по которому жертвой льва или тигра становится самое слабое травоядное в стаде?
Последние года полтора он явно выделялся в этом смысле из сообщества крупных отечественных бизнесменов. Если не считать, конечно, Ходорковского, который просто потерял чувство реальности – сам смастерил себе капкан и сам в него угодил. Если же взять плотную шеренгу остальных, именно он, Никита Абросимов, стал явственно сбиваться с шага.
Государство стало замечать в нем недостатки. Оно, как женщина, – видит либо одни достоинства, либо одни недостатки. Проверка в Новосибирске, шмон в Челябинске, уголовное дело по сделке девяносто восьмого года. Напрямую «Сибсталь» в ней не участвовала, но косвенно дело бросало тень на ближайшего абросимовского соратника, который вышел потом из бизнеса, продав свои семнадцать процентов акций.