Сидящий за столом здоровяк посмотрел на своего лысого соседа.
– Ну что, Князь, начнем с бухгалтера? – спросил он.
Лысый мужчина с крысиной мордочкой небрежно стряхнул с пиджака пушинку и пожал плечами, как бы предоставляя своему собеседнику полную свободу действий.
– Твое хозяйство, Серый, ты и командуй, – небрежно сказал он.
Серый понимающе усмехнулся и, повернувшись к стоявшим в центре помещения людям, громко сказал:
– Начнем с нашего братана!
– Как скажешь, – равнодушно произнес Кочан и, сняв с головы долговязого пленника черный мешок, толкнул его к колоде с топором.
Долговязый братан, увидев топор, смертельно побледнел, однако не проронил ни слова даже тогда, когда один из конвоиров тычком подсек ему ноги, бросая его на колени.
Второго подопечного – маленького толстячка – подручные Кочана хотели уже было вывести из зала, однако Серый, вскинув руку, остановил их.
– Пацаны, оставьте его здесь и снимите с него мешок, – приказал он. – Пусть посмотрит, как мы поступаем с ослушниками. Думаю, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Это точно! – весело согласился с бригадиром верзила и грубо сорвал с головы пленника черный мешок.
Разумеется, где-то в подсознании у Ильи Моисеевича еще теплилась надежда, что произошла ошибка, что все выяснится и его отпустят. Но когда бухгалтер ликеро-водочного завода увидел перед собой бледного долговязого страдальца, стоявшего на коленях перед плахой с топором, все его иллюзии моментально улетучились.
– Где я? – пролепетал он пересохшими губами. – Кто вы такие и что вам нужно от меня?
– Заткни пасть! – приказал один из стражников, сопроводив приказ резким ударом по печени.
Илья Моисеевич екнул и, согнувшись в три погибели, издал сдавленный стон.
– Сема, – обратился к Кочану Серый, – усади лоха на лавку, иначе он будет падать в обморок через каждые тридцать секунд.
В словах воровского бригадира был резон: Бурачков и в самом деле не отличался стойкостью духа, да и телом был некрепок. А как говорил воровской авторитет Князь, Илью Моисеевича необходимо было до поры до времени иметь при себе в целости и сохранности.
– Леха, – повернулся Кочан к приятелю, – припаркуй профессора на стоянку, а то он и в самом деле раньше времени отбросит копыта.
– Сделаем, Сема, – пообещал Леха и, схватив Бурачкова за шиворот, оттащил его в сторону и усадил на длинную низкую скамью.
Илья Моисеевич не сопротивлялся, он мечтал только об одном – чтобы весь этот кошмар поскорее закончился.
Пока родственник генерального директора ликеро-водочного завода размышлял о своем положении и молился о спасении, в центре зала вершилось нечто похожее на судилище.
– Надеюсь, что ты, Гвоздь, понимаешь, почему оказался здесь? – донеслось до Ильи Моисеевича.
– Нет, Князь, я не понимаю, – попытался оправдаться долговязый мужчина. – В чем меня обвиняют?
В помещении воцарилась напряженная тишина.
– Не понимаешь?! – выкрикнул наконец Серый. – Ты же обокрал пацанов!
Долговязый поспешно замотал головой.
– Меня оклеветали! – возразил он. – Я не крал бабки, я их вложил в дело!
– Без нашего на то дозвола? – с нескрываемым удивлением спросил Князь.
Долговязый с трудом проглотил застрявший в горле комок.
– Так не было времени, – пояснил он, – нужно было принимать решение на месте и сразу же…
Договорить ему не дали.
– Заглохни! – подскочив на стуле, взревел Серый. – Ты, падаль, запустил свою грязную лапу в общак и думал, что это тебе сойдет с рук!?
Долговязый попытался привести еще какие-то аргументы, но все было напрасно, его судьба была уже предрешена.
– Грязной лапе, которая залезла в общак, место на помойке, – спокойно и громко произнес бригадир.
Все присутствующие замерли в ожидании дальнейших его приказаний. Илья Моисеевич безучастно наблюдал за происходящим, понимая, что добром все это закончиться не может. И не ошибся в своих ожиданиях. Серый, выпрямившись во весь рост, поднял руку и вынес окончательный вердикт.
– Отрубите ему кисть! – приказал он Кочану.
Бугай слегка скривился в недовольной гримасе: по-видимому, наказание показалось ему недостаточным для человека, который позволил запустить свою руку в чужой карман. Ему больше по душе пришелся бы приказ отрубить Гвоздю «шляпку» по самый корешок. Однако возражать бригадиру он не стал.
– За что?! – выдавил из пересохшей глотки Гвоздь, главный сборщик податей бригады Серого. – Я же для дела старался…