Но сами по себе беженцы были никому не нужны. Они были нужны Саудовской Аравии, как питательная среда для распространения ваххабизма. Они нужны были Пакистану, как основание для поступления в страну оружия и международной помощи. Они нужны были и США как пушечное мясо для войны против советской армии в Афганистане. Но самое главное — всем нужны были их страдания, а не нормальная жизнь — в этом случае афганцы попали в ту же ловушку, что и палестинцы. Они нужны были именно как страдающий, изгнанный со своей земли народ. Никто даже пальцем не пошевелил для того, что бы хоть как-то устроить жизнь афганцев — почти все поступающие в их адрес деньги расходились по карманам и швейцарским счетам…
После ухода СССР из Афганистана они и вовсе перестали быть кому-то нужны, более того — они стали помехой. Пакистанского или какого-либо иного гражданства им не предоставили. Нормальных условий жизни им никто и не собирался создавать, ни тогда, ни тем более сейчас. После ухода советских войск из Афганистана многие моджахеды вернулись в Пакистан. Кто-то ушел в криминал — пакистанские суды получили указание применять смертную казнь к афганцам максимально широко. Многие ушли во всемирный джихад — моджахеды всплывали как основная ударная сила исламских террористов и в Сомали и в Алжире и во многих других местах. Кто-то вернулся в разгромленный, разграбленный Афганистан, многие там занялись наркоторговлей. А кто-то продолжал жить в своих хибарах, зарабатывая деньги, чем придется — уже третий десяток лет…
Из района мы выехали на бурубухайке — так назывались местные транспортные средства, на которых перевозилась основная часть грузов и на которых держалась вся местная торговля. Водители вступали в кланы, их было около сорока, и каждый клан оформлял машины по-своему. До индийских машин, больше похожих на передвижные храмы, им было далеко — но все равно на фоне безликих американских траков, все украшения которых часто ограничивались множеством лампочек, эти машины смотрелись необычно и шикарно.
Как оказалось, мы сумели таки вырваться из зоны оцепления — но все равно Мехмет вывез нас в кузове, закрыв грязной дерюгой и навалив сверху каких-то коробок. Куда он нас вез — я не знал, но судя по всему на одну из явочных квартир в самом городе. В Карачи до сих пор продолжалась поисковая операция, над городом кружили вертолеты пакистанской армии…
Явка оказалась обычным доходным домом, в таком жили мелкие торговцы, приезжавшие в Карачи за товарами. От порта он был далеко, поэтому и цены здесь были относительно умеренные. Рядом были склады для товара с эстакадой для загрузки грузовиков.
Айша исчезла только к вечеру, объяснив что несколько дней мне надо будет побыть здесь, пока не спадет накал поисковой операции. Здесь для меня будет — самое безопасное место. О чем-то поговорив с владельцем — по виду тоже афганцем, она отвела меня в потайную комнату, вход в которую был только на товарном складе. Поразмыслив, я решил остаться…
Не то, чтобы я не мог уйти из города — нас учили проходить фильтрацию в куда более тяжелых условиях, на территории Советского союза, действовать против КГБ. А это куда более серьезный противник, чем местная ИСИ. Но имеющиеся на руках карты нужно разыгрывать до конца — произошедшая ситуация, которую не сможет подстроить ни одна разведка мира, нужно было использовать на сто процентов.
Комната моя, если и отличалась от тюремной камеры — то ненамного. Небольшая — четыре на четыре, с тусклым плафоном вместо освещения, без окон. Замаскированная в стене дверь, на всякий случай замаскированная еще и тюками с товаром. Из мебели — только деревянный стул и лежак, с мохнатой шкурой какого-то животного вместо покрывала. И накрытое крышкой ведро…
Кормили примитивно, но хорошо, относились ко мне, как мне показалось, с уважением и опаской — но без враждебности. Полицейские здесь популярностью не пользовались, власть ненавидела народ и народ отвечал ей тем же. Посредниками между властью и народом выступали полицейские и армия, а средством диалога были автоматы и пулеметы…
Тот, кого я ждал — первое звено в длинной цепочке террористической сети, пришел ко мне уже на следующий день, примерно в обед. Поставил на пол пластиковый бутыль с водой, девятнадцатилитровый, какими снабжают международную коалицию в Афганистане, поставил рядом на пол большое, накрытое крышкой блюдо с моим обедом. Сел на стул — по-американски, задом наперед, с любопытством уставился на меня. Посредник был худ, невысок, молод…
— Меня зовут Мехмет. А тебя?
— Гордон…
— Гордон… Ты американец?
— Да…
Мехмет замолчал, глядя мне в глаза не отрываясь. Видимо, пытался просчитать дальнейший разговор. Интересно, а он что думал, что я буду отказываться от того, что я — американец?
— Кто ты?
— Я моряк. Всего лишь моряк, с сухогруза «Катания». Ошвартовались сегодня утром в вашем порту.
— Моряк… Айша говорит, что ты совсем не моряк. Она говорит, что ты убил полицейских.
— Они убили моего друга. Он тоже был моряком, мы ходили[43] на одном и том же корабле. Он ничего плохого не сделал — а они взяли и убили его. Что мне было делать?
Посредник говорил на хорошем английском, меня вообще удивляло — похоже, в Карачи английский знала большая часть населения. За что они нас ненавидят? Чего им не хватает?
— Ты убил нескольких полицейских… Гордон. Они и вправду были плохими людьми, они убивали беззащитных людей. У меня были друзья, которые погибли от рук этих полицейских. Но там было несколько полицейских, у них в руках были автоматы, а у тебя в руках не было ничего. Мои друзья погибали с оружием в руках, а у тебя были голые руки. И, тем не менее, полицейские мертвы, а ты жив. Кто научил тебя убивать, Гордон?
— Флот. Я служил во флоте… — немного приоткрылся я.
— Да? И ты воевал?
— Нет. Но эти полицейские вели себя глупо, американские полицейские не допустили бы таких ошибок, какие допустили они.
Мехмет снова задумался…
— И что ты собираешься делать дальше?
— Сваливать из страны. Если позволите — пересижу здесь пару дней, пока идут поиски, а когда успокоится — рвану. В порт я проберусь, судно через три дня отходит…
— А капитан? Ты думаешь, ему неизвестно, что произошло.
— Я американец и он — американец. А они — палестинцы… А для чего ты спрашиваешь?
— Да так… Ты знаешь, кого ты убил?
— Откуда? Я первый раз их увидел в коридоре…
— Там был такой — в форме, с усиками и в очках?
— Был… Это он Джулиано убил, сука… Его я первого застрелил…
— Это капитан Доштагери, по прозвищу «Мясник», да проклянет Аллах его и весь род его, да падет на них кара Аллаха по делам их! Он был заместителем начальника местного отдела полиции по борьбе с терроризмом. Он убивал, пытал, от его рук погибло много людей. А ты казнил его, за что вся умма[44] благодарна тебе…