— Лейтенант Сергей!
— Какого…?! — непечатно отозвался Седой.
— Лейтенант Сергей, не стреляй! Выхожу я! Не стреляй, обознались!
Голос хриплый, прокуренный. По-русски говорит достаточно чисто. Что за ерунда здесь происходит?
— Лейтенант Сергей — приглушенно донеслось из-за двери — скажи, пусть твой человек от двери отойдет! Я стрелять не буду и ты не стреляй!
Упрашивать меня долго не пришлось — уже через пару секунд я был у входа во двор, того самого проулка, которым мы и прошли сюда. Теперь, если начнется стрельба — достать меня будет очень непросто…
— Товарищ Сергей, выходу я!
Несмазанный засов ржавой двери глухо лязгнул, заскрипели несмазанные петли. Я напрягся…
— Майк, не надо! — резко крикнул Седой, дверь открывалась так, что он увидел того, кто выходил к нам — от меня же его закрывало как раз полотно двери.
Шутит, что ли? Черт…
Седой начал подниматься, отпустил второго афганца — тот не мог подняться с земли, хрипел и надсадно кашлял — видимо, Седой его неслабо придавил. Наконец, стрелка увидел и я — невысокий, худой, средних лет афганец в чалме и в такой же одежде как и у нас — камисах и куртке. В руках у него был АКМ с русским оптическим прицелом и прикладом как у СВД — видимо румынский…
— Ахмедулло, ты?
— Я, лейтенант Сергей, я…
Черт…
— Нормально все… — махнул рукой Седой — свои люди…
И тут афганец бросил автомат — и жутко, навзрыд заплакал…
Уселись прямо тут же, во дворе. Втроем — афганец этот оказался старшим и отослал продавца обратно на базар. А мы сидели… просто сидели…
Ахмедулло Мамад. Бывший старший офицер ХАД, работал я пятом, самом опасном и наиболее ненавидимом вооруженной оппозицией управлении ХАД. Нынешний бандит и контрабандист. Его историю — то, что он знал — Седой рассказал мне позже, в лагере. Имя у него было другое — это он придумал себе сам, после того, как вернулся из банды. В восемьдесят четвертом он, всего в двадцать два года, в результате операции русского КГБ ушел в банду. Такие агенты обычно не возвращались — все дело было в том, что русские постоянно пытались координировать своим действия с афганцами, вместо того чтобы заниматься ими самим. Поэтому постоянно проходила утечка информации а таких агентов ждала виселица или сабля палача. Избавлением была сабля — виселица среди мусульман считалась позорной смертью. Здесь русские провели операцию сами от начала и до конца — и результаты она дала, такие каких не ожидали и закоренелые оптимисты. У душманов он дослужился до командующего небольшой, в семьдесят человек бандой, неоднократно виделся и разговаривал и с Халесом и с Хекматиаром — наиболее жестокими и непримиримыми вождями оппозиции. Информация, которая шла от Мамада, поводила спасти не одну сотню солдатских жизней…
Но все когда-нибудь заканчивается. Закончилась и карьера Мамада у моджахедов — на том, что ему стала известна информация о готовящемся подрыве колонны с командованием советской, сороковой армии. Адская машина, нагруженная больше чем тонной взрывчатки должна была быть установлена в самом центре Кабула, ее взрыв унес бы не сотни — тысячи жизней. Информацией этой владел ограниченный круг лиц и Мамад понял: не передать эту информацию он не имеет права — но и оставаться в среде моджахедов после провала теракта он не сможет. Слишком мало людей владели этой информацией, проверка безусловно вывела бы на него. Поставив на прощание радиомаяк, он сбежал к русским, при переходе был тяжело ранен — но выжил. А по этому радиомаяку артиллерия нанесла удар — редко когда бывавший столь результативным как в этот раз…
Русские тоже выполнили свои обязательства перед афганцем до конца. Не только сами, не доверяя афганцам, снабдили его новыми документами — но и сделали сложную пластическую операцию, полностью изменившую лицо Мамада. Без этого было нельзя — Шура приговорила Мамада к мучительной смерти — обычно тех, кого приговаривали к такой смерти, казнилри через снятие кожи заживо. Но смерти этот афганец оказался не по зубам.
Пройдя курс подготовки бойца специального назначения, он начал снова работать с русскими — но уже как Ахмедулло Мамад, офицер ХАД. Знали его и в Каскаде и в Кобальте и во многих других специальных группах, в изобилии созданных русскими после того, как общевойсковые операции показали свою полную неэффективность. Его знали и уважали, он один из немногих афганцев, кто наравне с русскими ходили на боевые задания. Обычно русские афганцам не доверяли…
Когда русские, в феврале восемьдесят девятого завершили вывод своей группировки войск — многие наши аналитики давали просоветскому режиму Наджибуллы от силы три месяца жизни. Все знали — афганцы, служащие коммунистам как бойцы ничего из себя не представляют. Впрочем, и душманы тоже хорошими бойцами не были — воевали только из-под палки инструкторов, в роли которых выступали арабы — фанатики. Всю войну, все восемь лет, с моджахедами воевали преимущественно русские — поэтому все и ждали что как только они уйдут, режим рухнет, рассыплется как карточный домик…
Не получилось. Странно — при выводе войск такого не мог предсказать никто — но режим Наджибуллы пережил даже своего родителя — Советский Союз. Больше двух лет подготовленные русскими афганцы отбивали атаки моджахедов — в то время как сами главари моджахедов стоило только русским уйти, большую часть времени начали посвящать грызне между собой. А режим держался. Его даже не поколебал мятеж министра обороны Шах Наваза Танаи в девяностом году, непонятно кем и зачем инспирированный — и блестяще, почти без потер подавленный боевиками пятого управления ХАД. Потом, Шах Наваз Танаи фактически станет главным военным советником движения Талибан — но это будет потом. А пока… пока режим сражался…
Силы оставили коммунистов только в начале девяносто второго года. Страны, породившей коммунизм уже не было, она распалась на пятнадцать кусков, там делили власть и никому не было дела до созданных ею детищ. Так, зимой девяносто второго года, преданный и проданный. Прекратил свое существование афганский коммунизм — в столицу страны Кабул вошли вооруженные банды моджахедов…
Нашли они мало чего. Естественно, была сразу открыта самая настоящая охота на ведьм — но вот как раз самых главных ведьм-то идентифицировать и не удавалось. Пропали многие личные дела и картотеки ХАДа и Царандоя — такого не было даже при свержении Захир-шаха и Мохаммеда Дауда. Тогда картотеки, то самое главное без чего не может существовать ни одна спецслужба мира достались коммунистам целехонькими и позволили быстро наладить работу новых, коммунистических спецслужб — а вот моджахеды прогадали. Им достались голые комнаты. Слухи, куда все делось, ходили самые разные. Многие считали, что все документы забрали русские и вывезли их на самолетах Ил-76 при эвакуации посольства из Кабула. Кто-то говорил, что их просто сожгли. О, как бы то ни было — моджахедам они не достались, и своих главных врагов они вычистить из страны не смогли…
Моджахеды держали Кабул недолго — погрязшие в сварах, в разборках, в наркоторговле, они в течение пары лет показали свое истинное лицо. Убийства, грабежи на дорогах, изнасилования, поджоги, повальная наркомания — они надоели всем, страна жаждала хотя бы краткой передышки после полутора десятков лет зверской войны. Трон фактически был свободен, ждал новых властителей — и они не замедлили появиться…
Талибы… В переводе с пушту «талиб» означает студент, в данном случае — студент медресе. Когда мы, американцы финансировали движение афганского сопротивления, мы совершили страшную ошибку, за которую расплачиваемся кровью и сейчас. Движению народного сопротивления нужна была идеология, отличная от коммунистической, но столь же сильная, способная повести народ за собой. Единственной альтернативой коммунизму был ислам. Зеленое знамя против красного. Поскольку в то время ни в ЦРУ ни в Пентагоне, ни в Госдепартаменте в течениях и ответвлениях ислама никто не разбирался — все с радостью купились на предложение короля Саудовской Аравии организовать в лагерях афганских беженцев курсы по изучению "истинного ислама" и прислать туда своих учителей и проповедников. Никто не задумался над тем, что в Саудовской Аравии единственной официальной религией является ваххабизм — крайне жестокая и агрессивная ветвь ислама. А если кто-то и задумался — то решил, что так оно и лучше. Ведь от самоубийственных атак фанатиков должны были страдать русские, не мы. Постепенно начали понимать, что ваххабиты ненавидят американцев ничуть не меньше чем русских — и своей ненависти учат детей в пакистанских лагерях — но было уже поздно. Семена уже были брошены в землю, чтобы через десятилетие дать свои ядовитые всходы…