Дело было под Новый год — двадцать второго декабря. Ника по телефону сказала кратко: «Надо поговорить». Это меня слегка встревожило, и я ждала её с мурашками волнения. На всякий случай поставила чайник.
Ожидая, я успела вскипятить его два раза. Когда заверещал домофон, я вздрогнула всем телом.
— Я, — услышала я голос Ники в трубке.
Я открыла дверь, она вошла. Мы не виделись уже два месяца, и я всматривалась в неё, примечая все изменения, произошедшие с ней. Она была в чёрной короткой куртке, чёрных брюках и высоких чёрных сапогах.
— Привет, — сказала я.
Она сняла перчатки и кожаную шапку с козырьком, ответила:
— Привет.
Она смотрела на меня прямо и пронзительно, серьёзно, без улыбки. Подстрижена она была по-прежнему коротко, даже немного короче, чем раньше.
— Можно пройти?
— Да, конечно, — спохватилась я. — Раздевайся, проходи. На улице, наверно, холодина… А у меня чайник вскипел. Чай будешь?
Она не отказалась. Я заваривала чай, а она сидела, сцепив на столе руки в замок и глядя прямо перед собой сквозь задумчивый прищур. Такой мрачной я её ещё не видела.
— Что-нибудь случилось? — спросила я, встревожившись. — Ника, ну не молчи так!
Я накрыла её руку своей ладонью, но она через секунду убрала её. Сегодня она была какая-то бледная, вся холодная и подобранная, как пружина.
— Ладно, не буду вокруг да около, — вздохнула Ника наконец. — Скажи мне… Только честно и откровенно. Ты её любишь?
Я не могла врать ей и ответила со всей честностью:
— Да. Очень.
— Понятно, — сказала она.
Встав из-за стола и открыв форточку, Ника достала пачку сигарет, зажигалку и закурила. Сигареты были не «дамские», тонкие и изящные: теперь она курила крепкий «Бонд». Мне это было неприятно и огорчительно видеть: она втянулась.
Я налила чай, а она докуривала.
— Но это не повлияет на нашу с тобой дружбу, — сказала я. — Ты как была моей лучшей подругой, так и останешься.
Она улыбнулась, но как-то невесело. Села к столу, подвинув к себе кружку с чаем, но пить не спешила: горячий.
— Ты очень изменилась, Ника, — сказала я ей. — Я тебя просто не узнаю.
— Ты тоже изменилась, — ответила она глухо.
Мы молча пили чай. Разговор не клеился. Похоже, мы действительно изменились, потому что уже ничего не было по-прежнему. Мы не могли болтать обо всём подряд, как когда-то, вместо этого между нами встало звенящее, как струна, злое молчание. Уставившись перед собой неподвижным взглядом, Ника медленно приглаживала себе волосы то одной рукой, то другой, а потом, проведя по голове обеими ладонями, поднялась.
— Я пойду.
— Погоди, ты же хотела поговорить, — встала я за ней следом, недоумевая.
— Да я уже всё выяснила, — ответила она, направляясь в прихожую.
Я смотрела, как она одевается. Застегнув молнию куртки до самого верха, надев перчатки и надвинув на глаза козырёк шапки, она словно бы облачилась в холодный непроницаемый панцирь, сразу став чужой, незнакомой, усталой.
— Я тебя больше не потревожу, — сказала она.
От этих слов меня пробрал по коже мороз: они прозвучали, как прощание навсегда. Ника держалась вроде бы спокойно и сухо, но её глаза — мёртвые, пустые — привели меня в ужас.
— Ника, пожалуйста, не уходи так, — пробормотала я. — Ну… Мы ведь можем и дальше быть подругами, зачем ты так сразу?
Она покачала головой, положила руку на дверную ручку.
— Да нет, не можем мы быть подругами…
— Почему же, почему?! — чуть не плача, вскричала я. — Всю жизнь могли, а теперь не можем? Как так?
— Да вот так… — Она запнулась, вздохнула и закончила: — Ты не подруга мне, а любимый человек. Единственная. Всегда была и останешься. Пойми меня правильно, я так не могу. Мне тяжело оставаться… подругой. Я не могу так, прости. Если ты любишь её, — Ника сделала особое ударение на слове «её», — что ж, я тебе не стану мешать. Будь счастлива. Извини, если… Если что не так.
Ошарашенная её словами, я даже не удержала её, просто тупо смотрела, как она уходит. Опомнилась я, лишь когда послышался стук двери подъезда. Бросившись к окну, я увидела её: она спускалась с крыльца — чёрная стройная фигурка на белом фоне снега. Пройдя несколько шагов, она остановилась, и у меня сжалось сердце: неужели вернётся?! Нет: она остановилась, только для того чтобы закурить, и пошла быстрым шагом прочь, не оборачиваясь.