— Наверно, шейпингом увлекаетесь?
— Да, не могу без физических нагрузок, — ответила она. — Не меньше трёх раз в неделю, иначе начинаю сходить с ума.
— Это как? — спросила я.
— Ору на всех, могу что-нибудь сломать, — ответила она просто.
— Значит, в спортзале вы разряжаетесь, — заключила я.
Она кивнула, а мне стало не по себе. «Уж лучше молотить в спортзале грушу, чем колотить людей», — подумала я. И спросила:
— А человека вы ударить могли бы?
Альбина усмехнулась.
— Если это отморозок, который того заслуживает — да, пожалуй, ударила бы. — И, словно почувствовав моё напряжение, добавила: — Не бойся. На девушку я не подняла бы руку. На тебя — никогда. Не напрягайся так… На самом деле я не люблю драться, хотя отпор дать могу. Удивлена? Не веришь?
— Ну, почему? — смутилась я. — Если вы говорите, что можете — значит, можете.
— Не веришь, — кивнула она. — По голосу слышу. Ну, попробуй на меня замахнуться, как будто хочешь ударить.
— Зачем? Я и так вам верю, — напряглась я.
— Не бойся, — улыбнулась Альбина. — Я не сделаю тебе больно, просто покажу приём.
— Вы не будете бросать меня через бедро? — спросила я с нервозным смешком.
— Нет, что ты, — заверила она.
Я понарошку замахнулась на неё, а она с молниеносной быстротой и фантастической для слепого человека ловкостью перехватила мою руку, и в мгновение ока я оказалась скрученной в весьма болезненном захвате. Моя рука была завёрнута мне за спину, а подбородок упирался в локтевой сгиб руки Альбины.
— Ой, ой, пустите! — взмолилась я. — Хватит, вы меня убедили!
Она тут же разжала хватку.
— Прости, милая… Я не хотела сделать тебе больно. Извини, немного увлеклась.
Разминая выкрученные суставы, я проговорила обиженно:
— Надо было предупреждать, что вы мастер рукопашного боя…
— Прости. — Руки Альбины обвились тёплым кольцом вокруг моей талии, голос мягко провибрировал в щекотной близости от моего уха. — Не надо меня бояться.
— А я вас и не боюсь, — сказала я, высвобождаясь из её объятий.
Она не отпускала меня.
— Может, уже перейдёшь на «ты»?
— Может, я сама решу, когда мне переходить и переходить ли вообще? — отпарировала я.
— Хорошо, как скажешь, — улыбнулась Альбина и отпустила меня.
Что мы делали дальше? Мы погуляли по аллеям, разговаривая преимущественно на общие темы. Я сказала пару слов о себе, она — о себе. Когда-то она была такой красавицей, что её фотография на обложке осчастливила бы любой журнал. И она блистала на обложках разных журналов во всех концах света, будучи одной из немногих, кто уже в молодом возрасте многого достиг в жизни. К двадцати шести она стала одной из преуспевших, к двадцати семи — заставила свои деньги работать на себя, а в двадцать восемь она ослепла. Сегодня всё, что осталось от её красоты — это фигура, всё ещё стройная и прекрасная. Сейчас ей было тридцать четыре, и она являлась владелицей сети цветочных салонов и салонов подарков «Альбина»; её верной помощницей в делах, её глазами, ушами и правой рукой стала старшая сестра Диана.
— Не хочешь мороженого? — предложила она.
Мы зашли в летнее кафе, и Альбина заказала две порции мороженого и кофе, после чего продолжила рассказ о себе. Она успела побывать замужем; после случившегося с ней несчастья она не стала дожидаться, когда муж её бросит, и ушла сама.
— Впрочем, мы бы и так разбежались, — усмехнулась она. — После того как я отбила у него любовницу, он смотрел на меня волком, и для разрыва хватило бы и меньшего повода.
Сказав это, Альбина несколько секунд молчала — выдерживала паузу, чтобы дать мне переварить то, что она сказала. Её слова насчёт любовницы мужа упали мне в живот холодным комком, как кусок мороженого, и я запила их глотком кофе. Альбина продолжила:
— Я думала, что женщины преданнее мужчин, но ошиблась. Как только стало ясно, что зрение восстановлению не подлежит, она сбежала от меня… «Алечка, прости, мы больше не можем быть вместе, я возвращаюсь к Эдику», — вот что она мне сказала. И всё. С тех пор я одна. Моя приятельница Маргарита, правда, пыталась меня познакомить… Это ни к чему не привело.
Я решилась спросить:
— А пластическую операцию сделать нельзя?
— Уже было три, — ответила Альбина. — Врачи сказали, что полностью внешность восстановить невозможно.
Это была не авария: один псих плеснул ей в лицо какой-то едкой дрянью, которая попала преимущественно в глаза.