– Тебе бы романы писать! – с восхищением воскликнул Айзек. – Извини, Эйб, – виновато поправился он, почувствовав на себе недовольный взгляд приятеля.
– Действительно! – с издевкой заметил Кьюбит. – Как можно запомнить такую кучу деталей? Родос, золотая посуда, король какой-то! Комиксы на ваши книжки были бы у нас бестселлерами.
– Да, и Америка наконец познакомилась бы с моими трудами. – парировал Шлиссенджер. Слова Кьюбита его явно задели. – Когда история пишется кнутом по вашей спине, ее трудно не запомнить, – тихо сказал он. – Некоторым кажется, что двести лет непрекращающегося обжорства – это тоже история, но я не взялся бы писать о ней.
– Некоторым кажется, что история – это бесконечные войны, костры, смуты, голод и репрессии! – вспылил Кьюбит.
– Не стану разрушать ваши идеалы, – пожал плечами Шлиссенджер, но за всю жизнь я ничего другого не видел.
– Мне жаль вас, – с легким высокомерием заявил калифорниец.
– А уж как мне-то себя жаль! – усмехнулся Эйб.
Слева показались очертания небольшого городка, выстроенного в колониальном стиле. Высокие пальмы с пожухлыми от жары листьями шелестели над аккуратными виллами, точно перенесенными сюда с болот старой Англии. Плотные изгороди жимолости окаймляли лужайки перед домами. От всего этого веяло такой тихой, спокойной жизнью, что у меня защемило сердце. Я отвернулся.
Мы въехали в пригород Валетты и вскоре оказались на широкой улице, пестревшей рекламами туристических бюро.
– Конечно, англичане могли нагородить в предместьях чего угодно, – заметил Шлиссенджер, оглядываясь кругом, – но, думаю, старого города при всем старании им не удалось испортить.
– Это "Финикия". – сказал Айзек, указывая на массивный корпус слева. – Самая дорогая гостиница во всем городе.
– Ты здесь жил? – живо отозвался Эйб: – Ну и страшилище! – Нет, – засмеялся Степлтон. – Моего жалования за год не хватит, чтобы оплатить здесь дневное пребывание. Если я и утрирую, то самую малость.
Я увидел, как перед залитым солнцем подъездом гостиницы затормозил серый "шевроле", дверца открылась и оттуда вылез лорд Карриган. Я вздрогнул. Сомнения быть не могло. Старик важно прошествовал по ступенькам. Швейцар с поклоном распахнул перед ним сияющие стеклянные двери, и они вновь закрылись за его спиной. Я бросил быстрый взгляд на Лабримана. Тот делал вид, что ничего не замечает. От меня не укрылось выражение его лица, напряженно-равнодушное, как у прыгунов с вышки. Остальные глазели по сторонам.
Что Карриган мог делать в "Финикии", если мы прилетели всего на три часа? Почему он не поехал с нами в грязном джипе и взял себе другую машину, я еще мог объяснить: старик сноб. Но почему он не взял с собой секретаря? И почему Лабриман не удивился, увидев своего хозяина здесь?
– Поздравляю вас, Лагер! Вы проворонили въезд в Валетту! – услышал я над своим ухом насмешливый голос Шлиссенджера: – Уже дворец великих магистров. Да не там! Видите, где арка и патруль?
В тени строгой створчатой арки действительно курили два солдата с автоматами на плечах и вяло перебрасывались фразами по-английски. Безжалостное солнце, добела выжегшее камни мостовой, уже сильно напекло мне макушку. У меня разболелась голова, и я чувствовал себя настолько подавленно, что воззрился на главную достопримечательность Мальты, не испытывая никакого интереса.
Вдоль оси улицы был выстроен массивный собор во флорентийском стиле. Наш джип юркнул в небольшой переулок и оказался у портала храма. Здесь кишмя кишел какой-то сомнительный народец, по южному чумазый и вороватый.
– Айзек, держи карманы! – предупредил Эйб, спрыгивая на землю.
Но Степлтона уже трудно было догнать, он устремился к витрине одной из антикварных лавчонок и исчез в густой толпе.
На тесной площади перед фасадом собора святого Иоанна толкалась уйма уличных торговцев, разряженных шлюх, изнывавших от жары, и юрких оборванных мальчишек с глазами-маслинами.
"Как же я найду здесь этого старого осла-экскурсовода? – досадливо подумал я, озираясь вокруг. – Скоро час, а им хоть бы что!" У меня создавалось нехорошее чувство, будто доктор Бауэр просто посмеялся надо мной. Остальные тоже нерешительно переминались с ноги на ногу у машины, беспомощно оглядываясь кругом. В это время колокол на башне ударил один раз, и площадь перед собором начала стремительно пустеть.
– Торгующие изгоняются от храма! – присвистнул Эйб. – У нас повышаются шансы, друзья мои.
Что он имел в виду? Впрочем, у меня не было времени додумывать эту мысль до конца. Я, кажется, увидел того, кто был мне нужен. Седенький старичок в широкополой соломенной шляпе сидел на ступеньках портала, положив подбородок на узловатую палку. Заметив нас, он протер очки и приветливо замахал рукой.