Я задумался. Все сказанное Бауэром вызывало сложные чувства. Я всегда был склонен к авантюризму, и мысль участвовать в интеллектуальной войне казалась мне очень привлекательной. Но в целом я решил, что господин Бауэр совершенно безнравственный человек. Тем не менее я согласился. Меня грела мысль о том, что я наконец-то буду заниматься своим делом. Профессор не называл конкретное место, в которое отправляется экспедиция, но так или иначе Центральная Азия меня интересовала. Я давно хотел проследить влияние зороастризма на мусульманские и языческие племена. Это была интересная и малодоступная в нашем положении возможность.
Поэтому на другой день я был зачислен в штат комиссии по организации немецкого научного отделения ЮНЕСКО и с первого же дня приступил к подготовке экспедиции.
Глава третья
Суета сует
На военном аэродроме под Мюнхеном царила невообразимая суета.
– Ну надо же, какой гевелт! – развел руками рыжий подслеповатый еврей в толстенных роговых очках с линзами. Он тащил огромный, не по росту, чемодан из буйволовой кожи, перетянутый какими-то тесемочками. – Будьте любезны, забросьте мой хабар вон на ту-у тележку, – обратился он ко мне, суетливо распихивая по карманам мятые носовые платки и какие-то удостоверения с кучей круглых и треугольных печатей. – Ой, нет. Стойте! Вторые очки позабыл.
Он плюхнул чемодан прямо на асфальт и принялся в нем рыться. Порядка у него в "хабаре" не было.
– У вас паспорт упал, – нехотя сказал я, указывая ему на вывалившийся из чемодана вместе с кучей разноцветных дорогих носок американский паспорт в истрепанной прозрачной обложке.
– Ну да? А я его вчера весь день искал, – он воззрился на документ, как бы размышляя, стоит ли его подбирать.
– Как вас только пропустили? – недружелюбно осведомился я. – Военный аэродром все-таки.
– Гевелт, гевелт. Один гевелт, – беспечно отозвался он, засовывая паспорт за отклеившуюся картонку чемоданной крышки: – У меня такое количество всяких бумажек! Я их пихаю все сразу – что-нибудь да подойдет. Кстати. Айзек Степлтон. Филадельфийский университет. Доктор антропологии. – он протянул мне руку, я нехотя пожал ее.
– Фридрих Лагер, – как назвать себя дальше, я не знал и потому осекся.
– Лагер? – радостно взвился он. – Я читал ваши статьи, пока мы еще получали немецкие научные журналы. Я страшно рад, что мы в одной экспедиции.
Честно говоря, я тоже был рад, потому что тоже читал его статьи. Будет хоть один специалист в этом борделе, называемом научной экспедицией. Для авантюры, в которую втравил меня доктор Бауэр, у меня не было ни одного печатного слова. Полмесяца я прослонялся по Мюнхену, небрежно шурша зелеными бумажками и ловя на себе голодные, полные зависти взгляды сограждан. Я вновь научился бриться и бесстыдно благоухал дешевым французским одеколоном – четыреста марок ведро. Я купил себе на привокзальной толкучке хорошие довоенные ботинки с острыми носами и две белые рубашки. Впрочем, это все, на что у меня хватило задатка, полученного от секретаря лорда Карригана, главы нашего безнадежного предприятия.
Следует пояснить, что никто толком не знал, куда именно и с какой целью мы едем, а срок отправления все время откладывался "на ту неделю". Лорд Карриган, который сам до сих пор не соизволил появиться, занимал в этом вновь образованном всемирном курятнике какое-то весьма солидное место. Он был назначен чем-то вроде технического директора, и все средства на экипировку экспедиции поступали через него, а вернее через его секретаря Жака Лабримана, изящного молодого человека лет 25, с холеными белыми руками и несколько отстраненной манерой держаться. Он разговаривал, глядя сквозь вас, подчеркнуто вежливо и чуть с усилием, словно заставляя себя обращаться к неодушевленным предметам.