Глава (в действительности) восьмая
Все шесть дам под одну гребенку (но какую!). И как по маслу! Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я говорю чистую правду?
Ну, Берю! Ну, мастак!
Мастер-долбежник высшего разряда!
Сверхзвуковой пневматический отбойник супер-модерн! Всю конюшню ввел в экстаз. Он дал возможность дамам-затворницам обнаружить в себе свойства, о которых они даже не подозревали. Инвестиции — напор — результат! Работа так работа — с полной отдачей, и никаких послаблений.
В одном и том же режиме! Большому кораблю — большое плавание!
— Я никогда не освобожусь от этой напасти! — гундосит он. — Я никогда не выздоровлю! Если бы ты видел эту удочку, Сан-А! Как же в таком виде на улицу выходить? Придется смастерить специальный обтекатель. Я похож на рыцаря перед турниром! Куда его привязывать? Посмотри, я ведь поработал со всеми шестью, а он — как ни в чем не бывало! Ну что это, будто олимпийский факел! Привяжу наше трехцветное знамя, как к древку, и буду ходить в колонне ветеранов, чтобы было не так заметно. Выйду на Елисейские поля — полицейские будут честь мне отдавать!
Я пытаюсь принести мир в его растревоженную душу. Обычно таким образом успокаивают импотентов. Им строят всякие миражи, обещают лучшие времена, просят запастись терпением. Но здесь абсолютная противоположность. Мне приходится обещать Толстяку инертное завтра и гениталии мягкие, как потерянная перчатка. Полное атрофирование всего плотского. Но он слушает меня и не слышит. Иногда отчаяние охватывает его и он начинает молотить молотом по всему, что попадается под руку. Он хочет одного: уменьшиться в объеме. Всю его гордость как рукой сняло. Он готов превратиться в стоптанный башмак. Заметьте, что все мужчины так! Созданные для долгой серой рутины, они быстро устают от исключительного.
Появление истинного хозяина этих черных девочек привносит некоторое разнообразие.
У Али — так зовут их мужа — сухой трескучий голос.
Берю информирует меня, что, когда тот замечает нижний этаж моего друга, у него отваливается нижняя челюсть. Его черные глаза навыкате выкатываются, а потом закатываются. Я говорю ему, кто мы, рассказываю о нашей встрече с его братом, а также о несчастном случае с Берю по причине поглощения возбуждающих орешков.
— О да, — смеется он, — этот фрукт для знатоков. Когда-то его давали евнухам, чтобы частично реанимировать. Но эффект был дня на три.
— Что? — гремит Берю. — Не думаете же вы, что я выкачусь на улицу с таким хозяйством? Прикажете три дня болтаться везде с таким отбойным молотком?
— По-моему, я придумал, — говорю я. — Мы привяжем к тебе здоровый ящик и просверлим там дыру.
Толстяка охватывает дикая злость.
— Ты, слепой, заткнись!
— Или вот еще что можно, — продолжаю я, не обращая внимания на его милую реплику, — найди себе партнера, будете изображать коня. Накроетесь тряпкой с дырками для глаз, а ты будешь его задней частью…
Его Величество намеревается ответить подобающим образом, но инцидент, возникший в семье, отвлекает нас. Али ругается из-за того, что женушки не приготовили ему жратву.
— На кой черт нужны шесть жен, если ты возвращаешься и не находишь, чего пошамать, — философствует он на повышенных тонах. — Я вас накажу: получите по тридцать ударов плетьми и лишаетесь любви на восемь дней!
Вы, очевидно, знаете, что мужья в Дуркина-Лазо имеют право на проучь и нетрахучь в отношении своих жен. Нет более покорных жен, чем в Дуркина-Лазо. Пассивность почти голлистская, смиренность, как у теста под ножом, почитание мужчины выше, чем уважение английской королевы к монетке в пятьдесят пенсов с ее собственным изображением. Жена в Дуркина-Лазо играет в семье разные роли, например, коврика для вытирания ног, козла отпущения, знахаря на все случаи жизни и бабушки в изгнании.
Но не забудьте, что Берюрье только что обслужил женскую роту по всем правилам.
И это круто поменяло ситуацию!
Вместо того чтобы услышать мольбы о пощаде, Али наталкивается на угрожающее рычание гиен. Друзья, это надо слышать! Я постараюсь описать вам эту сцену в двух словах (если получится). Одним словом, шипят все шесть. Как же они его поносят, своего мужа Али! И полным нулем! И несчастным болваном! Заявляют, что он им осточертел. Смеются над его возможностями. Орут, что он эгоист! Что вообще ничего не знает о технике! Издеваются над его слюнявыми объятиями! Не стесняясь нас, говорят о таких подробностях, что я не смею вам их передать. Например, бросают ему в лицо, что он ходит на их половину только два раза в неделю, а если учесть их количество, то получается, что каждой достается раз в три недели. Его упрекают в том, что он все делает так быстро, что они не успевают заметить, был ли он вообще, не говоря уже о номерах на бис. И этот хмырь еще собирается отделать их кнутом? Вздумал хныкать о жратве? Жрать ему подавай! Свинья, хуже некуда! Малярия! Сортирный тиран! Гнида!
Али пытается их успокоить, перехватить инициативу, но куда там!
Его толкают, бьют.
Он падает, они хватают его, пинают ногами, срывают одежду. Этого я видеть не могу, поскольку я слепой, и спрашиваю у Берю:
— Что они с ним делают?
— Они содрали с него портки, парень! Старуха схватила нож… Э-э! Стоп! Хватит! Разошлись, куклы! Только этого не хватает!
Он выходит вперед и пытается восстановить порядок в семье.
— Тебе повезло, что я здесь, — говорит он Али. — Иначе пришлось бы получать в социальном обеспечении помощь на всех своих милых жен, браток, хотя они тебе были бы больше не нужны! Надо сказать, что ты и правда не очень галантен. Если бы дамы попросили развод, я бы их понял. А вообще чего ты ждал? Поскольку вы теперь деколонизированы, так как указали на дверь французским гражданам и те отвалили в спешке с вашей священной земли, ты что, возомнил себя свободным? А, товарищ? Мы ушли, но остались ваши жены! Подождите, они еще о себе заявят! Бабы — вот настоящие колонисты! А ты, дурак, взял себе шесть! Если честно, то ты рискнул, Али! И что вы будете с ними делать, вы, полигамисты, когда они все приберут к рукам, как у нас? А, помоечник, я не могу себе представить, что у меня шесть Берт, и все мои! Лучше пусть меня отправят в контрацепционный лагерь, если на то пошло! Ладно, а теперь пошевеливайся, нам нужна лодка! Настоящая, которая плавает. Иди доставай, где хочешь! А я пока повторю нравоучения твоим непослушным женам, чтобы подавить их мятежный дух.
— Раааз… два! Раааз… два! — скандирует Берю.
Мы вдевятером, как одна команда, несемся по водной глади. Али где-то раздобыл пирогу и теперь вместе со своими усердными женами налегает на весла под командованием Берюрье. Похоже, девушки после сексуального раскрепощения гребут от всего сердца.