И есть ещё в часовом деле и такая тонкость - наловчились гады часовщики подделки штамповать, смотришь, идёт прохожий по улице этаким франтом, рукав невзначай поддёрнет, а там - "Патек Филип", мамочки, обзавидуешься, да только не знают обладатели глаз завидущих, что филипок этот сварганен где-то в провинции Гуаньчжоу, а внутри его - батарейка, вынь её и, заводи не заводи - хана часам, хоть обзаводись, и придётся теперь время по Солнцу определять. А навстречу франту простофиля какой-то, ему часы от дедушки достались, нержавейка, ремешок, стекло треснуло, "Победа" называются, лет им уже пятьдесят будет, а сносу нет, идут и идут, хоть бы хны, точны точнёхоньки, а чего ещё нам от часов надо?
Ну так вот, возвращаясь от "Победы" к англичанам - припёрло им тогда, во время Великой войнушки, и порядок они у себя навели быстро. Никто и не пикнул. Забыли людишки про всякие там демократии с капитализмами-либерализмами будто тех и на свете никогда не было.
А вдобавок к национализации, обобществлению "священной" Соб-ти и Министерству По Распределению Продовольствия англичане сами себе ещё и такие тоталитарности устроили: законодательно (законодательно! не где-то там, а в Англии, где закон суров суровостью суровой) было запрещено следующее: вести на людях любые разговоры на темы, связанные с армией и флотом; распространять любые слухи; иметь бинокли; свободно перескать мосты; плавить драгоценные металлы; устраивать фейерверки; пользоваться невидимыми чернилами; звонить в церковные колокола; правительство получило мандат на перевод в госсобственность любого приглянувшегося ему промышленного предприятия; правительство получило мандат на изъятие в госсобственность любых приглянувшихся ему сельскохозяйственных угодий; правительство получило право на цензуру газет; было введно "летнее время"; ну и вдогонку, чтобы человеки не имели возможность подсластить пилюлю прелестей жизни, произоводителям пива правительственным указом было велено разбавлять его водой.
Английская социалистическая революция 1946 года в основных своих чертах была апробирована ещё в годы Первой Мировой, новизна послевоенных реформ была новизной, вообще-то, старенькой и межвоенный временной промежуток был чем-то вроде английского "НЭПа" и отступлением от "заветов революции", которая называлась не революцией, а тотальной войной.
Немаловажным будет заметить, что пример следования всем замечательным нововведениям военного времени давался начиная сверху. С самого верху. Личным примером служил король. Тот самый похожий на Николая Второго Георг V. Правда, сходство это кончалось там же, где и начиналось, то-есть было оно чисто внешним. Николай и Георг были совершенно разными людьми. Но разговор об Англии я завёл неспроста, есть в этом деле одна просто напросто напрашивающаяся параллель и я удивляюсь, как её до сих пор не заметили и не перебросили мостики от отца к сыну, от отца к отцу и от сына к сыну.
Крестом и накрест.
Георг V, не будучи похож на Николая II ничем, кроме черт лица, всем остальным был очень похож на Александра III, но вот зато их сыновья, не обладая ни малейшим внешним сходством, были схожи всем тем остальным, из чего, собственно, и собирается личность, образом в каком-то смысле даже пугающим.
Речь вот о чём - достоин удивления тот факт, что никому до сих пор не пришло в голову написать сравнительное жизнеописание Николая II и Георга VI.
Случилось так, наверное, потому, что они по-разному закончили свой жизненный путь. Но кроме смерти, которая у каждого своя, у них были ещё и их жизни, и вот в жизнях этих двух монархов было очень много совпадений.
7
Каждому из нас в тот момент, когда мы являлись в этот мир, Бог сделал подарок, и сделал Он это, как и всё, что делает в отношении нас Бог, бескорыстно, просто так, по бесконечной своей милости, просто потому, что Он нас любит.
Бог наделил нас воображением.
Давайте же этим подарком воспользуемся и попробуем немного побыть Плутархом, повертим перед мысленным взором то, что в реальности нам повертеть не удалось бы ни при каких обстоятельствах. Посмотрим на двух людей, немного от нас отличающихся, и отличающихся не только тем, что мы ещё живы, а они уже нет, но ещё и такой недоступной нам малостью, как происхождение.