– Нет, нет! – Она отчаянно замотала головой.
– Да ты не волнуйся! Это так, догадка. Просто с Джоном ты всегда какая-то неласковая. А ведь по натуре ты женщина мягкая. – Он погладил ее по щеке. – А на него все время рычишь, я заметил. В последний раз, приехав в увольнение, он ни разу не вышел из дому, а только пил. Вот я и подумал: вдруг он?…
– Нет, Дэвид, ничего похожего.
– Ну и ладно. Ты пойми, я очень люблю Джона, но, если бы он когда-либо сказал тебе что-то не то, я бы на него набросился, невзирая на то, что он такой верзила, и между нами бы все кончилось. Как братья мы всегда были очень близки, но есть вещи, которые я не намерен терпеть ни от него, ни от кого-то еще. Вчера вечером он чуть не вывел меня из терпения, когда валял дурака и не давал тебе проходу…
– Не ссорься с ним, Дэвид, прошу тебя! Просто во время увольнения он начинает беситься. Его можно понять: человек месяцами томится там, в Шотландии, и потихоньку сходит с ума. Он страдает от одиночества и там, и здесь, потому что Мэй…
– Вот-вот! По-моему, Мэй – причина всех бед. У нее одно на уме – сын. Это кончится неприятностями, потому что, как Пол ни смирен, у него есть сила воли. Если она его слишком прижмет… Но и Пол хорош – слишком привязан к тебе. Мэй не может этого снести, это бросается в глаза. – Он умолк и, склонив голову набок, ласково посмотрел на нее. Прозвучавшего затем вопроса она не ожидала: – Ты ведь всегда недолюбливала Джона, Сара?
Ее ресницы чуть вздрогнули; в следующее мгновение она кивнула, утопив подбородок в белизне шеи.
– Что поделаешь! – Он спешил ее утешить. – Я тебя понимаю. Отчасти я даже рад этому, потому что Джон вечно преследовал женщин. Ты знаешь, что я никогда не любил судачить о нем, Дэне, их связях. У Дэна, насколько я знаю, была та женщина, тем дело и кончилось, но Джон… Этот никогда не довольствовался тем, что имел. Правда, женившись, он немного остепенился. Потом, в тяжелые предвоенные времена, у него не было денег, чтобы развернуться, но когда он поступил в ВВС, то, судя по намекам Дэна, опять взялся за старое. Вот почему мне так не понравилось, что вчера он стал валять дурака с тобой, тем более что ты ему не потворствовала – я видел твое недовольство, хотя ты не сказала ни слова.
Сара лежала с закрытыми глазами. Всего минуту назад она изнывала от страха, теперь к страху добавилась боль. Уже несколько дней подряд ее не оставляло опасение, как бы Джон, одурев от выпивки, не обнаглел окончательно, не ляпнул лишнего и не открыл Дэвиду глаза на то, что было между ними – на их не получившую развития и еле тлеющую связь, которую тем не менее полагалось всячески прятать. Дважды за последнюю неделю она ловила себя на мысли: задень он Дэвида, и ему будет некого винить, кроме самого себя, если у нее и есть к нему какое-то чувство, заглохнет и оно. Главное – защитить Дэвида. Она сделает все, что понадобится, чтобы Дэвид не испытал душевных мук. Этот ласковый человек, вытащивший ее своей любовью из трущобного болота, был лишен огня и мягок, мягок порою до такой степени, что это вызывало скуку, однако ему удалось заставить ее не только любить, но почти боготворить его. Ничто и никто не должен причинять Дэвиду зло, ибо Дэвид мягок и добр, Дэвид не способен обидеть даже муху.
Теперь выяснилось, что страх и рвение защитить мужа не занимают ее душу целиком. В ней еще оставалось много места – для боли. То была боль унижения, словно на нее подняли руку. Эту боль еще можно было бы понять, если бы они с Джоном были мужем и женой или если бы она была его любовницей и узнала, что он путается с кем-то еще. В истинном же ее положении можно было только удивляться, каким образом новость, даже не ставшая для нее настоящей новостью, умудрилась так глубоко ее ранить. Она отказывалась понимать саму себя.
– Ладно, не расстраивайся. – Дэвид потянулся к ней и обнял. – Мне все равно, как ты относишься к Джону, поверь. Если начистоту, то я даже рад, что ты его недолюбливаешь. Главное, чтобы ты любила меня, остальное не важно.
– Дэвид, Дэвид…
– Ладно, ладно… Мне пора. Мне уже давно надо было быть на месте. Старик Батлер очень скрупулезен по части времени – вот что значит служить сержантом на первой войне! Знаешь, – улыбнулся он, – некоторым все это даже нравится. Представляешь? Так что улыбнись!
Она послушно улыбнулась, обняла его и крепко прижала к себе. Они долго смотрели друг на друга. Потом он встал и сказал:
– Засыпай.
– Спокойной ночи, дорогой.
– Спокойной ночи, любимая.
Уже у двери его догнал ее шепот:
– Загляни к Кэтлин, проверь, как у нее с затемнением. Вечно она забывает про штору.
– Обязательно. Спи.
Сара еще не заснула, когда в начале одиннадцатого завыла сирена. Она вскочила с кровати, подлетела к двери спальни, распахнула ее и крикнула: