— Я в богатой семье родился, у нас свой кучер был и этот вопрос не изучал. Потом при Ратуше карьеру делал, дослужился до высокого поста и тоже не надо было знать про хомуты и прочее, прилагающееся к подводе, — так я объяснил всем желающим.
Но выучился быстро, на второй день уже сам запряг лошадь и весь день сидел на облучке с важным видом. Теперь я редко видел барона, разговаривал с ним еще реже и все меня устраивало. И неспешная езда, и управление телегой, и отсутствие лишнего внимания от неприятных людей.
День пролетал за днем, все они были одинаковые. Но я приближался в своей цели, северным землям и пристально смотрел по сторонам, отмечая необычайную ухоженность пашни и посевов, отличные дороги и приветливых людей, розовощеких и веселых, которые разительно контрастировали с нами и бесили барона.
Появлялись у меня мысли, так же дезертировать, как и возчики в первую ночь после границы, но я себя успокаивал, что мне и так надо дальше проехать, а, как это сделать без прикрытия барона, без принадлежности к каравану, я не знаю. Да и понимаю, что барон долго будет меня искать, а лесов безбрежных по дороге я не увидел, только небольшие рощи и все.
Решил, что доеду, как можно дальше, чтобы поискать на севере проходы к башням Великих Магов, хоть и понимал, что вряд ли, такие есть в обжитых местах, а бродить месяцами по диким лесам и скалам не испытывал никакого желания.
Понимая при этом, что придется разобраться мне с бароном и баронетом тоже, с остальными, как получится.
Глава 6 НАКОНЕЦ, ПРИЕХАЛИ
Через Терум мы ехали двенадцать дней.
Можно было и быстрее, но мы и так едва управлялись с работой, прошло несколько дождей, с которыми хорошие дороги страны справлялись уверенно. Но один мощный ливень заставил половину для и всю ночь просидеть на одном месте.
Я открыл у себя способность спать по требованию, спишь, пока дождь шелестит по ткани, закрывающей товар на подводе, потом встаешь, кормишь и балуешь лошадь, остатками от обеда, или вырытой в поле морковью. Здесь разрешено караванщикам копать вдоль дороги, на небольшом расстоянии — метр, два от обочины, посадки овощей и подкормить своих лошадей. Поля тянутся от горизонта до горизонта, страна, недаром, считается житницей всего края, поэтому несколько морковин или брюкв, пошедшие на корм лошадям из караванов, никого из местных не волнуют. Соседи-возчики рассказали мне эту хитрость и предупредили, что дальше двух метров не стоит углубляться, да и выкапывать одно место полностью тоже не рекомендуется.
В общем, встанешь, копнешь пару морковин, угостишь лошадь и снова под подводу, досыпать и смотреть сны, разноцветные и, непременно, про земную жизнь.
Интересно работает подсознание, про Черноземье почем-то ничего не снится, никаких сновидений, ни про Гриту, ни про приятелей своих. Только про сервис, как меняю колодки и тяги рулевые, подшипники ступичные и прочее, видно, что скучает голова по привычной работе.
Нас, меня и моих приятелей, какие уж есть, перевели прикрывать зад обоза, поэтому барона вижу пару раз за день всего, на утренней и вечерних поверках. Оно и к лучшему, сил у нашего предводителя больше не остается ни на что, не пристает с вопросами разными.
Возчики меня побаиваются, видя, что я на особом счету у барона, но, все же, узнал я, что все они его люди подневольные, поэтому и терпят, как могут. Те, которые убежали, нанялись вместе с охраной, поэтому и не стали оставаться, понимая, что и им денег не видать. А, подневольные, пошли те, кого можно отпустить из семьи, эта поездка, как повинность для своего феодала, зато остальные дома растят урожай, на баронской земле и рассчитывают, что зачтется поездка возчиком одного из семьи.
Тут хоть кормят неплохо, да и путешествие какое-никакое, каждый член крестьянской семьи его проделает, да не один раз в жизни, если нужда есть у барона в таком туризме.
Граница с новой страной обустроена оказалась, пограничная стража, уже от другого графа, в нарядах других цветов, проверила бумагу у барона, потребовала еще немного денег и подняла очередное бревно. На той стороне реки, в королевстве уже ничего такого не было, полная свобода передвижения сразу сказалась разбитыми дорогами, постоянными поломками уставшей и перегруженной техники, тихим бешенством вымотавшегося в край барона.