– Ладно, сынок, боеприпасы и горючее ты скоро получишь. Сам возьму это дело под контроль, чтобы ускорить, а будет время, вместе с трудягами из боепитания к тебе подскачу. Но ты держись.
– Ты тоже берегись, отец, – улыбнулся старший лейтенант, – ведь до победы считанные дни, как я полагаю, остались. Надо, чтобы мать нас обоих дождалась.
Генерал крупными шагами направился к своей «тридцатьчетверке». Исчезая в люке, в последний раз посмотрел на сына. Широко расставив ноги, Иван махал ему рукой. Апрельский ветер шевелил пшеничные волосы. На губах у сына была улыбка какая-то виновато-грустная, будто он заранее за что-то отца прощал, и на мгновение командарма полоснуло по сердцу нехорошее предчувствие. Только на мгновение, не дольше. А потом мотор танка зарычал, задрожала бронированная обшивка, и, окутавшись облаком дыма, «тридцатьчетверка» рванула с места. Высекая искры, траки со скрежетом вынесли ее на узенькую булыжную дорогу, ведущую к автостраде.
Двадцатичетырехлетний майор дивизии СС барон Герман фон Вирхов с тонкими чертами нервного лица и голубыми глазами, воспаленными от бессонницы, поджарый и чуть сутуловатый, он напряженно всматривался в сектор обзора сквозь прорези своего головного танка. Он тоже был командиром батальона и вел теперь на север двадцать крестатых машин, чудом вырвавшись из боя под Дрезденом. Переваливаясь с бугра на бугор, врезаясь гусеницами в плодородную незасеянную землю, оглашая грохотом окрестности, танки мчались вперед. Неожиданно фон Вирхов сбросил скорость. Зоркие глаза его распознали на ближайшей лесной опушке среди рыжих сосновых стволов два таких же точно, как и его, танка. Распахнув верхний люк, майор задержал колонну и поднял в воздух призывно руку. Тотчас же от опушки отделились два танка и двинулись ему наперерез.
– Кто такие? – властно окликнул фон Вирхов, когда машины приблизились. Щуплый, покрытый веснушками обер-лейтенант спрыгнул на землю и, подбежав к его танку, старательно откозырял:
– Герр майор, докладывает командир роты Брейтаг Мы вырвались из окружения и не знаем куда идти и к кому присоединиться.
– Сколько у вас машин? – резко спросил фон Вирхов.
– Готовых к боевым действиям осталось восемь. Два танка выведены из строя и дальше не могут следовать, остальные сгорели вместе с экипажами.
– Постройте остатки роты и приведите сюда, – распорядился майор.
Когда остатки незнакомой танковой роты разбитым усталым шагом подошли к головному танку, все экипажи фон Вирхова были уже построены. Барон поднял руку в тонкой франтоватой коричневой перчатке и тугим от напряжения голосом воскликнул:
– Хайль Гитлер! Солдаты фюрера! В эти трагические для нашей Родины дни я призываю вас выполнить свой последний долг. Все сметая на своем пути, с яростью нибелунгов, мы должны прорваться сквозь огненное кольцо к Берлину, чтобы усилить бронированный кулак фюрера, способный нанести решающий удар по Красной Армии. Вперед на север, друзья!
Танки, построившись клином, рванулись по весеннему полю. Огибая погрузившиеся в тревожные потемки деревни и маленькие города, не появляясь на больших дорогах, решительно двигались они на север. Выдвинув два танка в боевое охранение, майор фон Вирхов вел свой усилившийся батальон вперед словно стаю голодных волков, утративших от отчаяния обреченных всякую осторожность. «Попался бы какой-нибудь советский пехотный полк на привале, – зло думал фон Вирхов, и голубые его глаза стекленели от ярости. – Всех бы уничтожил до единого, никого бы не пощадил».
Мозг фон Вирхова работал четко и холодно. Майор твердо знал, что ни его самого, ни остатки его растрепанного батальона уже не спасет никакая сила, а самого его, если и возьмут в плен, то ни за что уже не пощадят. Тонкий его рот презрительно подергивался. Фон Вирхов уже не верил ни в «Великую Германию», ни в фюрера, ни в сверхсекретное оружие.
В узкой прорези танка он видел угасающие зарницы заката. Он знал, что за этими зарницами придет новый день. У него нового дня уже не было.
Два передних танка внезапно остановились, и в шлемофоне командир батальона услышал лаконичный доклад, начинавшийся так надоевшим ему за всю войну словом «ахтунг». Командир переднего экипажа сообщал, что видит впереди группу советских танков, численностью в двадцать единиц, но они не делают никакого передвижения, связанного с изготовкой к бою, и ведут себя крайне пассивно. Сначала доклад этот озадачил фон Вирхова, но поразмыслив, он уточнил: