— Может быть на следующих выходных? — проговорил Брукс.
Она не могла вечно сторониться океана. Он был такой же ее частью, как и бег.
— В следующий раз мы можем оставить близнецов дома, — сказала она.
Ей было как-то не по себе брать их с собой. Брукс уже отклонился от своего пути, проехав двадцать миль на север, чтобы забрать Эврику из Лафайетта, поскольку ее машина все еще находилась в мастерской. Когда он пришел к ней домой, угадайте кто умолял и закатил истерику, чтобы пойти вместе с ними? Брукс не мог им отказать. Отец сказал, что все нормально, а Рода была на какой-то встрече. Поэтому следующие полчаса Эврика переносила детские кресла из Континенталя отца на заднее сидение седана Брукса, разбираясь с двадцатью различными застежками и раздражающими ремнями. Затем с пляжными сумками, надувными нарукавниками, которые нужно было надуть, и аквалангом, который достали из самых дальних уголков чердака по поручению Уильяма. Она представила, что, когда Брукс проводит время с Майей Кейси, таких препятствий не возникает. Всякий раз, как Брукс встречался с Майей, она представляла Эйфелеву башню и стол при свечах с вареным лобстером на тарелках посреди множества красных роз без шипов.
— Почему они должны остаться дома? — Брукс посмеялся, наблюдая как Клэр лепит усы из водорослей на Уильяме. — Им нравится это. У меня есть детские спасательные жилеты.
— Потому что. Они утомительны.
Брукс достал из корзины этуфэ. Он взял вилку и передал Эврике контейнер.
— Ты еще более утомишься чувством вины, если не возьмешь их.
Эврика обратно легла на песок и положила соломенную шляпу на лицо. Он был раздражающе прав. Если Эврика когда-либо позволит себе добавить еще большее чувство вины, чем уже есть, она возможно будет прикована к постели. Она чувствовала себя виноватой за то, как отдалилась от отца, за нескончаемую волну паники, которую направляла на домашних, глотая таблетки; за помятый джип, за ремонт которого Рода настояла заплатить, чтобы потом она смогла контролировать расходы Эврики.
Она подумала об Эндере и почувствовала себя более виноватой из-за того, что была настолько доверчивой, чтоб поверить, что он позаботиться о ее машине. Вчера днем Эврика наконец-то набралась смелости позвонить по номеру, который он положил в кошелек. Ответила женщина с хриплым голосом по имени Судьба и сказала Эврике, что она только позавчера приобрела этот номер.
Зачем приезжать к ней домой только для того, чтобы оставить несуществующий номер? Зачем врать о том, что находишься в команде по бегу Манора? Как он нашел ее в офисе юриста — и почему так неожиданно уехал?
Почему только мысль о том, что она больше никогда не сможет его увидеть заставляла ее паниковать?
Здравомыслящий человек поймет, что Эндер — гад. Это было заключение Кэт. Несмотря на всю ту ерунду, которую Кэт терпела от всевозможных парней и мужчин, она не переносила врунов.
Хорошо, он врал. Да. Но Эврика хотела знать зачем.
Брукс поднял уголок соломенной шляпы, чтобы взглянуть на нее. Он повернулся на живот рядом с ней. У него был песок на одной стороне загорелой щеки, она могла почувствовать запах солнца на его коже.
— Что твориться в моей любимой голове? — спросил он.
Она подумала о том, как чувствовала себя в ловушке, когда Эндер схватил Брукса за воротник. Она подумала, как Брукс впоследствии посмеялся над ним.
— Ты не хочешь знать.
— Поэтому я и спросил, — сказал Брукс. — Потому что я не хочу знать.
Она не хотела говорить Бруксу об Эндере — и не только из-за враждебности между ними. Скрытность Эврики связана с ней, с тем как напряженно Эндер заставлял ее чувствовать. Брукс был одним из ее лучших друзей, однако он не знал ее с этой стороны. Даже она не знала об этой своей стороне. Она никуда не ушла.
— Эврика. — Брукс постучал большим пальцем по ее нижней губе. — Что случилось?
Она коснулась центра груди, где висел треугольный лазурный медальон ее матери. Два дня она привыкала к его весу на шее. Брукс потянулся и дотронулся ее пальцев на лицевой части медальона. Он поднял его и нажал на застежку.