– Я знаю, мам. Я как вспомню своего Гену...
– Да ну тебя, и не поминай всуе... Да уж, тот еще был Гена с генами... Говорила я тебе тогда – не торопись замуж! А ты – люблю, люблю... А у него отец алкоголик был, как потом выяснилось!
– Мам, ну чего ты... Было, и прошло, и действительно, ты права, даже и вспоминать не надо...
– Мама, хочу кашу с калмамисом! – напомнила о себе Сонечка, хватательным движением ручки показывая в сторону вазы с фруктами.
– С чем кашу? – удивленно уставилась на дочь Лиза.
– С калмамисом!
– Ну, вот... Сама научила, сама же и удивляется! – насмешливо проговорила Анна Сергеевна. – Это с компромиссом, с бананом, значит!
– А, ну да... Сейчас, доченька, сейчас сделаем...
– А где он теперь, Гена твой? Слышала о нем чего? – вздохнув, тихо спросила Анна Сергеевна.
– Нет, мам... Не знаю, не слышала... Так и сгинул мой бывший где-то...
– Вспоминаешь о нем?
Лиза вздохнула, задумалась, глядя, как ложатся на разделочную доску белые кружки банановой мякоти. Подцепив несколько кружков, аккуратно переложила их в Сонину тарелку, перемешала с кашей, подвинула ближе:
– Ешь, доченька...
Маленький Максимка, помнится, тоже любил бананы. Но разве можно сравнить того трехлетнего Максимку с Сонечкой... Он другой совсем был. Осторожный, молчаливый, смотрел исподлобья. И требовать вот так, как Сонечка, не умел. Да и чего он видел хорошего в той маленькой своей жизни? Вечно хмельного отца, молодую перепуганную мать-студентку?
Конечно, она поначалу ох какой влюбленной была! Ей, восемнадцатилетней дурочке, так льстило, что на нее обратил внимание сам Геннадий Проскуров, красавец-пятикурсник, душа всех компаний, веселый прожигатель студенческой жизни, ярый последователь принципа «не имей сто рублей, а имей сто друзей...».
Да, друзей у Гены было много. Разумеется, она этим обстоятельством страшно гордилась и сама себя ощущала законной частицей этого веселого братства. И свадьба у них получилась очень веселая, хоть в материальном плане и незамысловатая – Гена договорился, снял для торжества их студенческую столовку. На столах – дешевое вино, котлеты да винегреты, а веселья – хоть отбавляй! Целый спектакль разыграли с выходом из-за печки! Комендант общежития, где Гена жил, тоже свое душевное слово сказал, а потом с пафосом выложил им на тарелочке ключи от комнаты – живите, мол, пока на законных правах, как студенты, а там видно будет.
Первые полгода прошли как во сне. Будто она на свадьбе счастья вдохнула, а потом выдохнуть испугалась. Смотрела на мужа, как на веселого бога – всегда улыбчивого, всегда хмельного... И гордилась им страшно, и свято блюла принцип относительно ста рублей и ста друзей – дверь к ним в комнату для тех друзей всегда открыта была. Даже когда токсикозом внутренности выворачивало, старалась не капризничать, а жить по тому же принципу. И ночные посиделки не раздражали, хоть и глаза слипались, и беременный организм требовал положенного для сна времени.
Так и дожили до Гениного диплома, припевая под ночную гитару: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались...» А потом кончилась беззаботная студенческая жизнь. Однажды заявился к ним комендант, тот, что преподнес на свадьбе ключи от комнаты на тарелочке, и поставил вопрос ребром – или, мол, выметайтесь, или платите мне за нелегальное проживание. Немалые, между прочим, деньги...
Вот тут уже Генино презрение к «ста рублям» в их семейную жизнь, само собой, не вписалось. Вроде, когда Максимка родился, пришла пора веселому отцу и за ум взяться, да не тут-то было. Не отпустила веселая хмельная душа парня во взрослую жизнь. Скучно ему было с молодой женой, с пеленками, с горшками... Да если б только скучно – это бы еще полбеды. Раздражать она его начала своими уговорами: пора бы, мол, дорогой муж, и на работу устроиться. Не понимал он таких разговоров, злился. Уходил, хлопнув дверью. К друзьям уходил. В студенческом общежитии легче легкого новых друзей найти, потому как старые друзья по окончании института в трезвую и серьезную жизнь подались, чего, в общем, и следовало ожидать. А Гена все как-то не мог из образа выйти, все песни пел да разгула душе искал. И находил – в пьяной компании. Там куда как веселее! Там разговоры «за жизнь», там хриплые философские песни, там есть где непонятой душе разгуляться! И девушки там тоже свои, которые с утра пожалеют больную головушку, сами поднесут чарку, чтобы ушло досадное похмелье...
Поначалу она сильно плакала. И ждала – неизвестно чего. Вот нагуляется, возьмется за ум, на хорошую работу устроится, будет с Максимкой в зоопарк ходить... Гнала от себя безысходные мысли. Хорошо, мама под боком была, как могла, поддерживала. А потом неизвестно каким ветром к ним Генину тетку в гости из Могилева занесло. Вот она, эта тетка, и открыла им с мамой правду – не ждите, мол, от Генки ничего хорошего, у него отец потомственный алкоголик был, а Генка – весь в отца! Мама, конечно, тут же за голову схватилась, а ей все не верилось как-то... Все ей казалось, что она его сильно любит. А если любит, то и остальное должно как-то образоваться само собой. Не верилось, и все тут.