Отогар узнал действие Багровой Пены и досадливо нахмурился. Чёрт бы побрал этого Морри! Кем бы ни были организаторы покушения, он продал им чертовски опасную штуку. Неужели Гармил погиб? Это было бы очень некстати.
Попасть в оцепленный шегонский квартал не составило для Отогара ни малейшего труда. Стоило стражникам увидеть маленький красный треугольник на его одежде, как они тут же почтительно расступались в стороны. Сыграло свою роль и недовольное выражение лица магистра, при виде которого у любого бы пропало желание ссориться. Вскоре Отогар добрался до самого центра квартала, где на обширной квадратной площади возвышалось величественное здание, увенчанное высоким куполом – храм.
В Тирле было много храмов, некоторые сохранились ещё с языческих времён, к вящему неудовольствию священников кабрианской церкви. Те были бы рады разрушить или перестроить древние святилища, в которых всё равно никто уже не молился. Но жители Тирля не позволяли трогать старые храмы: они были частью истории города, и, кроме того, в них всегда можно было укрыться от непогоды или патрулирующих ночные улицы стражников, если нет денег на ночлег в гостинице. Храм в центре шегонского квартала тоже не был кабрианским, но в отличие от других, по-прежнему действовал. У главного входа возвышались статуи прекрасных юноши и девушки – Атайи и Атаму, богов-близнецов – у их ног дымились ароматным дымом изящные курильницы. Помимо этих статуй, стены храма не были украшены ничем – ни росписями, ни барельефами. Подобно всем другим зданиям квартала, внешние стены храма были гладкими и глухими.
Отогар прошёл между статуями, оказавшись в прохладном и тёмном коридоре, ведущем во внутренний двор. В храме богов-близнецов не было большого молитвенного зала – шегонцы считали молитву делом сугубо личным, и всё внутреннее пространство храма было разделено на маленькие комнатки, в которых верующие могли помолиться в тишине и одиночестве. Иное дело – внутренний двор храма. Каждый день здесь собирался народ со всего квартала, чтобы обменяться новостями, обсудить важные дела или просто поболтать ни о чём. Сегодня двор тоже был полон народу, но под высоким куполом, украшенным бирюзой и слоновой костью, не звучал весёлый многоголосый гул, а звенела недобрая тишина. В центре двора нервно жались друг к другу две дюжины шегонцев – мужчин и женщин, молодых и старых – у которых при обыске обнаружили взрывчатые зелья. Их охраняли стражники и мушкетёры; они медленно обходили двор по периметру или стояли, прислонившись к колоннам. Тяжёлые шаги, звон шпор и шпаг были единственными звуками, которые можно было услышать здесь. Или почти единственными.
Приближаясь ко двору, Отогар прошёл мимо широкой ниши в стене, и уловил доносящийся оттуда раздражённый голос:
- Чёрт побери, это же просто смешно! Я отправил двадцать человек прочёсывать весь квартал, и вы не смогли найти одну старуху? Немедленно отправляйтесь назад, и не возвращайтесь, пока не отыщете её! Вам понятно?
- Да, лейтенант, - ответил унылый молодой голос, и Отогар посторонился, пропуская наружу мушкетёра – совсем юного, с едва пробившимися усами и слегка раскосыми зелёными глазами, веки которых покраснели от недосыпа. Отогар пропустил его и сам зашёл в нишу.
- Добрый день, лейтенант Корвилл, - улыбнулся он. Корвилл вскинул голову, отрываясь от бумаг, которые он читал. Его шляпа была небрежно брошена на стол, светло-русые волосы в беспорядке падали на плечи. Вид у него был усталый и недовольный.
- Не такой уж добрый на самом деле, - пробормотал он, выдавив дружелюбную улыбку. – Не имею чести быть знаком с вами.
- Магистр Отогар, - представился Отогар. В этот момент дверь в противоположной стороне комнаты открылась, пропуская магистра Авелона. Увидев Отогара, тот удивлённо поднял брови:
- Здравствуйте. Какими судьбами?..
- Могу спросить вас о том же, магистр Авелон.
- Всё то же самое. Пытаюсь выяснить, что произошло вчера.
- Какое совпадение, - улыбнулся Отогар. – Я тоже.
Авелон ответил тонкой, ядовитой улыбкой, которая показывала, что он ни черта не верит Отогару.
- Я полагал, вы всё ещё заботитесь о вашем друге. Лейтенант Корвилл, вы, наверное, не знаете, но магистр Отогар проявил вчера весьма трогательную заботу об одном из ваших подчинённых. Рогриан Ги Ванлай – знаете его?
На усталом лице Корвилла появилась и сразу исчезла улыбка.
- Конечно, - произнёс он смягчившимся голосом. – Я бы сам навестил Рогриана, если бы мог… Как его рана?
- Не опасна, - отозвался Отогар. – Полагаю, он весьма скоро вернётся в строй.
Корвилл откинулся на стуле, задумчиво глядя в пространство.
- Знаете, а ведь Рогриан когда-то спас мне жизнь, - проговорил он. – Мы были на Западном Рубеже и попали в плен. Мы оба были серьёзно ранены, и повстанцы даже не позаботились о том, чтобы как следует нас охранять. Мы дождались ночи и прокрались прочь из их лагеря. Мало того – нам удалось спасти нашего командира. Его оставили в живых, чтобы потребовать выкуп. Я придушил его охранника – он был пьян до полусмерти – а Рогриан вытащил лейтенанта из клетки и взвалил себе на плечи… Так мы и тащили его всю дорогу до своих, и только когда добрались, поняли, что наш бедный лейтенант по пути скончался от ран… Бедняга Рогриан! Ему тяжело далась эта история. Ему дали отпуск и отправили лечиться в его поместье, а я выздоровел гораздо быстрее. Тогда-то я и получил свой чин. Хотя, признаюсь, я считал это несправедливым. Я был уверен, что Рогриан больше, чем я, заслужил посвящение в офицеры.
- Полагаю, скоро справедливость будет восстановлена, - сухо сказал Авелон, роясь в бумагах. – Проклятье, ну что за почерк у этого Венселла!.. Магистр Отогар, вы мне не поможете?
- Что? О чём вы говорите? – пробормотал Корвилл, пристально вглядываясь в худое лицо Авелона. Тот бросил на него быстрый взгляд:
- А вы не знали? Ваш капитан Сарлем – теперь уже бывший капитан, я полагаю, - в разговоре со мной сделал весьма любопытное заявление. Он весьма признателен Рогриану Ги Ванлаю за то, что тот вчера остановил у него кровотечение, и намерен просить у его милости градоправителя чин капитана мушкетёров для своего спасителя.
Лицо Корвилла окаменело. Отогар заметил, что тот слегка нахмурился, прежде чем недоверчиво усмехнуться:
- Из рядовых в капитаны? Это невозможно.
- И, однако, прецеденты бывали, - равнодушно сказал Авелон, по-прежнему не отрывая взгляд от бумаг. – Магистр Отогар, как вы считаете, это возможно?
- Весьма вероятно, - спокойно отозвался Отогар. Он склонился над записями, которые силился разобрать Авелон, но краем глаза продолжал наблюдать за Корвиллом. Тот тяжело откинулся на спинку стула, одна его рука крепко сжалась в кулак, дрожащие пальцы второй нервно теребили короткую светлую бородку. После отставки Сарлема и гибели лейтенанта Дерайли Корвилл должен был сам стать капитаном, а теперь этот чин уплывал у него из рук.
Похоже, у Отогара появился союзник.
========== Глава 13. Тучи сгущаются ==========
Короткий осенний день перевалил за половину, и с севера подул сильный холодный ветер. Пригибаясь и придерживая рукой шляпу, констебль Стольм спешил через широкий двор, примыкавший к дворцу градоправителя. Впрочем, «спешил» - слишком громкое слово. Скорее уж плёлся, едва переставляя ноги после бессонной ночи.
Марант находился в своих личных покоях, сидя в глубоком кресле и хмуро глядя на серые тучи, закрывшие ещё недавно совершенно ясное небо. В длинных худых пальцах градоправитель сжимал кубок с подогретым вином, и всё равно руки никак не могли согреться и перестать дрожать. Дрожь мучила Маранта со вчерашнего дня; снова и снова он пытался сосредоточиться на делах, и каждый раз его мысли возвращались к той минуте, когда поблизости прогремел взрыв, радостный гул толпы сменился криками боли и ужаса, а его карету подбросило в воздух, и весь мир перевернулся. Маранту было уже за шестьдесят, но он крайне редко задумывался о смерти, и осознание того, что вчера он находился на волосок от неё, совсем не способствовало хорошему расположению духа. Едва увидев его, Стольм понял: разговор будет тяжёлым. Ещё более не по себе ему стало, когда он заметил у другой стены двух офицеров – капитана стражи Лодерона и лейтенанта мушкетёров Корвилла. Оба выглядели не менее мрачными и усталыми, чем Стольм, при этом было видно, что вспыльчивый Лодерон весь побагровел от злости, а глаза Корвилла чуть ли не метают холодные голубые молнии.