Место, приковывавшее к себе взгляд, располагалось в наивысшей точке над городом — место, которое облюбовали себе греческие боги. Сохранилось только шесть колонн, возвышающихся в небо, — шесть хрупких колонн, стоящих на каменной платформе и соединенных сверху узкой каменной перемычкой. В просветах между ними горело голубизной небо, а сами колонны светились мягким розовато-желтым светом. Такими бывают облака на закате. Песчаник с острова Родос, как живой, дышал светом.
«Как он спокоен», — произнесла Фернанда.
Это тоже было правдой. Камирос дремал в золотом свете, его камни впитали в себя теплоту веков.
«Я думаю, — тихо произнес Джонни, — что это самое заброшенное место в мире. Под конец люди здесь даже не умирали, они просто бросили город и ушли. Никто точно не знает, почему эти три города были покинуты, но везде в них происходило то же самое. Камирос, Иалисос, Линдос, построенные внуками Аполлона, и все они принесены в жертву новомодному Родосу».
Фернанда начала спускаться по тропинке к городу с отрешенным, замкнутым выражением лица. Доркас знала, что она заставит своих читателей увидеть, почувствовать, что это такое, идти по улицам давно вымершего Родосского города.
Джонни посадил Бет на плечи, и они последовали за Фернандой вниз. Оказавшись внизу, они продолжили свой путь по песку, где между камнями пробивались сорняки, а сам песок был усыпан сосновыми шишками и изрыт норками. Главная улица поднималась вверх к колоннаде в греческом стиле чередой крутых ступеней.
«Я поднимусь туда, — сказала Фернанда. — Давайте, вы немного осмотритесь снизу, а я пойду одна. Я смогу лучше это прочувствовать в одиночестве».
Они смотрели, как она идет, уверенно ступая в своих сандалиях, новая юбка хлопает на ветру, ярко отсвечивая голубым и красным на фоне тусклой каменной дороги. Бет побежала исследовать каменный дом без крыши, стены которого были едва ли выше ее головы.
Настал момент, когда она может поговорить с Джонни, и Доркас в нетерпении обернулась к нему: «Пожалуйста — я хочу с тобой поговорить».
Слова нарушили мечтательную тишину, и Джонни покачал головой: «Это не место для тревог. Забудь их на сегодня».
Они нашли низкую стену, где разросся вьюнок, и, когда Доркас села, откуда-то выскочила маленькая ящерица и юркнула в трещину. Джонни стоял, глядя по сторонам. Он направился к большой куче камней, остатков тумбы и наклонился, чтобы изучить слабую отметку, все еще сохранившуюся, невзирая на разрушительную работу времени.
«Смотри», — сказал он.
Спокойствие этого места, его поющая красота несли успокоение. Нетерпение, бурлящее в Доркас, слегка ослабло, и напряжение отпустило ее. Она наклонилась к нему, чтобы увидеть надпись. Она состояла из одного слова.
«Ты знаешь, что это значит? — спросил Джонни. — Они часто его употребляли, эти древние греки. «Будь счастлив». Вот так — «Будь счастлив». Возможно, это было прощание с ушедшими и утешение еще живущим».
Что-то в ней потянулось к смыслу этого слова, чтобы прочувствовать его. Джонни взглянул на нее и отвел глаза, как будто он не хотел вторгаться в область ее личных переживаний.
«Камирос относится к доперикловым временам, — сказал он. — Но они уже тогда обладали мудростью, которая как-то миновала египтян. В Египте люди жили в предвкушении загробной жизни и в постоянном страхе перед богами. От настоящего они не ждали ничего, кроме страданий. Но, отдавая почести богам, греки верили в человека. Они принимали трагизм жизни, но верили, что в самом человеке есть что-то благородное. Они были реалистами в лучшем смысле слова». Доркас так часто слышала подобные вещи от своего отца.
«Да, с севера пришли варвары и все это разрушили», — печально сказала она.
«Не все, — сказал Джонни. — Сохранилась сокровищница человеческой мысли. Наверное, каждый вздох цивилизованного человека берет свои истоки здесь, на земле Эгея».
Он сел рядом с ней на стену. Бет радостно носилась по маленьким каменным комнатам, разговаривая сама с собой, погруженная в свой мир. Теперь, когда они сами стали частью этого места, сквозь тишину стали проступать прятавшиеся вокруг звуки. На хребте в вершинах сосен шумел ветер, где-то пели цикады. Из-под земли доносилось журчание воды, бегущей по трубам. Воздух был напоен ароматом сосны, морской солью. За обрывом прибрежная морская вода сверкала изумрудной зеленью. Ничто не могло затмить этот воздух, этот солнечный свет, этот вид на море. У Камироса не существовало секретов — он весь был как на ладони в этом теплом, золотисто-медовом сиянии. Будь счастлив — гласили слова на крошащемся камне.