Серджио медленно поднялся по лестнице и вошел в кабинет. Молча поприветствовав меня, он упал в кресло, которое называл своим. Я действительно почти не трогал этот памятник двадцатому веку.
– Опять за своё, – проворчал он, взглядом указав на окровавленные нож и пинцет на письменном столе. – Для этого есть клиника.
– Ты ведь знаешь меня, я всегда сам выковыриваю свои пули, – ответил я и уселся рядом. Достал из кармана плаща, который повесил вчера на спинку, пачку «Кэмэла», и стукнул по дну. Взял потрескавшимися губами выскочившую из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Тонкие струйки табачного дыма прелестным ядом обволокли разум. Я возвращался к жизни.
– Тогда хотя бы убирай за собой! – буркнул Серджио и отмахнулся от выпущенных мной синеватых клубов дыма. Он ненавидел курильщиков. Потому что сам не курил. Серджио считал, что занимается спортом, хотя подпольный мордобой в моём понимании таковым не является. Но я никогда не говорил ему об этом. Потому что в нашей безымянной конторке каждый имел право заниматься тем, чем желает. Кроме тех моментов, когда он должен делать то, что требуется. – И вообще, какого чёрта ты вчера один туда пошел? Почему не позвал меня?
– Потому что у меня нет денег на то, чтобы платить тебе сверхурочные, – улыбнулся я. Мой напарник вел себя как ребенок. Преданный другу ребенок. Наверное, это потому, что вырос в Инкубаторе. Когда-то в наших краях баловались с людьми из пробирки. Но потом вышел закон, запрещающий эти шалости. И тех, кто все эти годы рос под наблюдением бездушных тварей в белых халатах, просто выкинули на улицу. У Серджио не было ни образования, ни семьи, ни волосатой лапы в прокисшем желе чиновников. Было только идеальное бойцовское телосложение. И нетрудно догадаться, чем ему суждено было заняться. Бои без правил. Это омерзительное шоу для тех, кто только что вылез из канавы или упал в нее намеренно, приносило неплохие деньги. Так у Серджио появилась крыша над головой. А потом мы встретились. Совершенно случайно он спас мне жизнь в одну из похожих друг на друга безлунных ночей. И когда я предложил ему работу, он согласился. Конечно, Серджио многому пришлось научить, помня, что я в своё время сам без особого энтузиазма погружался в пучину неведения, которое в школах называют знаниями.
– Мне твои деньги не нужны. Мне нужно, чтобы ты свой хлам не раскидывал по кабинету, – Серджио поднял с пола пулю, которую я достал из плеча, и бросил на стол. На поверхности, когда-то безупречно отполированной, появилась очередная царапина. Я не вел им счет, но знал, что их было больше сотни.
В этот момент снизу заголосил охрипший звонок, возвестивший нас о клиенте. Я спустился вниз, оставив Серджио наедине со своей обидой. Глухо щелкнул замок. На пороге стояла женщина лет тридцати пяти. Её стройное тело было испорчено безвкусным оранжевым платьем, поверх которого она надела бурый болоньевый плащ. Совершенно дикое сочетание. Лицо женщины можно было бы назвать красивым, если бы оно не было залито слезами.
– Помогите мне… – слетело с дрожащих губ.
Свет, втискивавшийся в кабинет сквозь мутные окна, падал на сидевшую на диване гостью под несколько неестественным углом, отбрасывая соблазнительной формы тени на её дерзко поднятую вверх грудь. Словно чья-то рука, поглаживающая нежного цвета кожу в районе декольте. Женщина перестала плакать и рассказала нам свою историю, сбивчиво и невнятно. Было видно, что она испытала сильный шок, он перевернул и хорошенько встряхнул мир перед её глазами. Я предложил ей кофе, но она отказалась.
Её звали Николь Вэнс. Она была обычной домохозяйкой. Из тех, что я склонен называть настоящими женщинами, теми самыми, что традиционно хранят домашний очаг и согревают холодными ночами своим горячим телом. Её муж, Александр Вэнс, работал на фабрике, выращивавшей органы для трансплантации. Он программировал «грядки», на которых из одной-единственной клетки чёртовы умники умудрялись выращивать сердца, глаза и почки. Я ненавидел этих стервятников. Они выращивали не крупицы надежды для безнадежно больных, а мясо для элитных магазинов. Дети умирали в палатах, на руках у врачей, в то время, как заплатившие больше жирные коты ставили предназначавшиеся другим детали в холодильник. В этом продажном мире иначе и быть не могло. Без звонкой монеты в кармане ты уже был трупом. Никому не нужным трупом.