Меня подлатали довольно быстро. С момента, как санитары бросили меня на больничную койку, до визита посыльного от командующего части прошло пять дней. За это время мне приживили кибернетический протез вместо потерянной руки, прокололи антибиотики и несколькими инъекциями кофеина вывели из сонного состояния, вызванного анестетиками. Моя новая рука, сделанная из тантала, оснащенная миниатюрным ядерным реактором и покрытая синтетической кожей, слушалась меня как родная. Я вполне мог нарисовать ею картину, если бы только умел рисовать. А пока металлические пальцы держали всего лишь сигарету. Без фильтра конечно, фильтры я терпеть не мог еще с университетских времен. А потом, когда женился на Кате, курил без фильтра потому, что так можно было быстрее накуриться. Катя не выносила табачного дыма и поставила мне условие «кури, где хочешь, но не дома и не рядом со мной». Я очень любил её. Сильнее я любил только нашу маленькую дочурку. Ей исполнилось всего три годика, когда на Землю напали Могильщики. И меня не было на её дне рождения. Вот уже пять лет двадцатого апреля я ставлю на стол её любимый торт и зажигаю свечи по количеству исполнившихся бы ей лет. Каждый год. Об этом не знал никто. Потому что у меня никого и не было. Ни друзей, ни близких. Только враги, жестокие и молчаливые.
– Рядовой Гришин? – громко спросил посыльный – долговязый парнишка лет семнадцати с редкими усиками. Слишком молодой, чтобы превращаться в черный высушенный скелет.
– Так точно, – ответил я, соскочив с кровати и встав по стойке «Смирно!». Я ужасно хотел вернуться в строй, и этой своей выходкой хотел показать, что со мной уже всё в порядке. – Приказ вернуться в строй?
– Никак нет! – не снижая громкости, сказал посыльный. – Приказ явиться к командующему!
Такой приказ мне совсем не понравился. Капитан Приходько вызывал к себе только тех, кто серьезно оплошал, в остальных случаях предпочитая решать вопросы через подчиненных. И то, что он хотел видеть меня лично, означало как минимум выговор. А может, сразу расстрел. Хотя сейчас расстреливали редко. Нас осталось не так много, чтобы разбрасывать жизни, как конфетти.
Штаб командования части номер девятьсот пять планеты Тесла располагался на покрытом диковинной растительностью острове, дрейфующем в розоватом от водорослей океане. Всего таких островов на планете было пять, размером каждый был с Гренландию. Примерно конечно, какой-то был чуть больше, какой-то чуть меньше. Три из них несли на себе крупные мегаполисы, Полуденск, Грилтон и Платов. Четвертый стал гигантским парком отдыха от городского шума. Несколько озер, стройные ряды земных деревьев, даже выведенные генетиками лебеди. А на пятый пустили военных.
– Рядовой Гришин по вашему приказанию прибыл! – отчеканил я, войдя в кабинет капитана и отдав честь. Александр Кузьмич даже не поднял глаз. Он готовил для меня свою собственную казнь.
– Ну какой ты рядовой, сынок? – печально произнес он. – Ни выправки, ни боевого духа. Только ненависть, которую ты испытываешь каждую секунду своей жизни.
– Товарищ капитан, все, кто был мне дорог, погибли там, на Земле. Что еще я должен испытывать?
– Мы все потеряли близких, рядовой, – покачал головой капитан. – У меня был сын, твоего возраста. Работал на опреснении Средиземного моря, когда эти твари прилетели. Думаешь, я не хочу выжечь их всех до единого? – он сделал паузу, словно ожидая от меня ответа. Но я промолчал. – Каждый, кто остался жив, носит это желание в своем сердце. Но ты и сам наверняка уже понял, что тебе не место на передовой. Ты психанешь и убьешь своих же.