Эта шутка так понравилась Анечке, что Леха «пустил петушка» деду Мирону и в следующую ночь. Полученный эффект превзошел все ожидания. Невыспавшаяся бабка огрела своего возлюбленного ухватом по сутулой хребтине. Сам же Мирон рано поутру обежал весь староверческий клан, задавая один-единственный вопрос, который заставлял задуматься не только его:
— У вас по ночам петухи под окнами кричат?..
Но ни у кого петухи по ночам не голосили.
Озадаченный дед терялся в догадках еще больше, набожно крестился и, выпучив в испуге глаза, шептал посиневшими губами:
— Не иначе как знамение посетило!..
Леха был на вершине блаженства. Он уже несколько дней ходил в героях. Но самым важным для него было настроение его возлюбленной, которая вместе с подругами от души смеялась над проделками Алексея и не переставала одаривать многообещающими взглядами.
Третья ночь была решающей: Анечка пообещала одарить Леху поцелуем. Лишь бы только дед Мирон откинул что-нибудь посмешнее.
Андрей пророчески предупреждал зарвавшегося друга:
— Леха! Хватит, больше не стоит этого делать! Три раза в одно место камень не падает!
Но где там! Леха, ослепленный любовью и подбадриваемый толпой, гордо и вызывающе шел на очередной подвиг. Хрипло, протяжно и громко закукарекал он всем знакомую песенку.
Ответом была тишина. По всей вероятности, заспавшийся дедок не услышал залихватского голоса и не проснулся с первого раза. Подождав какое-то время, Леха повторил неудавшуюся попытку, прибавив своему баритону большее усилие. Но и после второго раза тишина не нарушилась, как будто за забором деда никого не было. Алексей помнил уговор: ему предстоит познакомиться с территорией деда с более близкого расстояния. Он осторожно, но грузно перевалился через забор и замер, прислушиваясь, не проснулся ли на своей печи вредный дедок.
Дед Мирон не спал и слышал все! И не только слышал, но в свете месяца прекрасно видел крадущегося парня. И не только видел, но уже выцеливал из косозатворой фроловки тридцать второго калибра в Лехин зад, желая излить накопившуюся обида двойной порцией крупной соли.
Леха не знал, что сегодня утром дед отрубил петуху голову, сварил его в пятилитровом чугунке и, насытившись безвинной птицей, засел в дозор в старой собачьей будке.
Парень, затаптывая босыми ногами уснувшие на ночь георгины, крался по цветочной клумбе и не подозревал о грозящем возмездии. Благополучно подобравшись к завалинке, под окна, где предположительно спал дед Мирон, Леха похлопал ладошками по карманам штанов и, пытаясь изобразить только что проснувшегося петуха, набрал в легкие воздуха. Но спеть заветную песенку не успел: его настиг хлесткий заряд.
Первые секунды Леха был полностью парализован и походил больше на застывшую сушину, чем на человека, у которого в заднице находилось тридцать граммов соли. Он пытался осмыслить происходящее: «Что бы это могло быть?» Казалось, что его огрели кожаным бичом, в конец которого была вплетена свинцовая картечина, разорвавшая ягодицы на портянки. Но лязг звонко щелкающего затвора Леха услышал отчетливо. Да и грохот выстрела не оставлял никаких сомнений. В тот же миг он представил себе, как старый хрыч своей костлявой, но проворной рукой досылает в патронник очередной патрон с зарядом соли. От этой мысли на лице несчастного парня выступил холодный пот...
Времени на раздумья не было, надо было срочно убегать. Схватившись за пылающие ягодицы, Леха, окончательно затаптывая корни обреченных георгинов, бросился к забору. Первые три метра Алексей преодолел благополучно. Но далее на дороге, будто часовой на посту, встал дощатый забор, на котором он минуту назад едва не оставил штаны. Прыгать в высоту и бегать с препятствиями Леха не умел. Да и высокая скорость не позволила вовремя сориентироваться. Парню ничего не оставалось, как брать тараном.
Почувствовал ли Алексей удар в грудь, воспрепятствовавший его стремительному галопу? Неизвестно. А вот забор — почувствовал. Он отлетел на несколько метров вперед, словно бежал не Леха, а трехгодовалый жеребец, впервые поставленный под седло.
Пока дед Мирон выбирался из собачьей конуры в намерении схватить «петушка» за кудри, ночной гость уже исчез. В поле зрения опешившего деда уже никого и ничего не было. Ничего, кроме восьми метров забора, валяющегося «железной дорогой»... А Леха чесал ногами дорожную пыль, на огромной скорости преодолевая каменистые метры поселковой улицы.
Последующие поиски подстреленного товарища не дали положительного результата. На голос Анечки и Андрея Леха не отвечал. Ему было некогда: он всю ночь просидел на поросячьем корыте, вымачивая место поражения. Чтобы его не нашли, он предусмотрительно укрылся в центре огорода и, выглядывая из картофельной ботвы на встревоженную Анечку, удрученно повторял: