– Господа, – перебил Корсон, – сейчас не время ссориться. У нас осталось мало времени. Господин Мирабов, что предприняли оставшиеся люди?
– Он ушли в горы, – ответил тот, – их повел мой верный соратник Исмаил Гишаев, и если Исмаил пообещал довершить начатое, он сделает это. Именно поэтому я примчался сюда. Нам нужно как можно скорее послать на помощь оставшуюся бронетехнику и два наших вертолета. Нам надо бросить все силы, чтобы довершить операцию.
– Все силы, говорите? – задумчиво произнес Корсон, – а вот у офицеров Пентагона есть другое мнение.
– Не понял? – удивился Мирабов.
– Надо уметь проигрывать войны, – сообщил один из офицеров. – Мы не можем больше здесь находиться. Судя по решительным действиям русских, они скоро будут здесь. Мы не должны рисковать престижем нашей страны, ведущей активную борьбу с терроризмом. Вся техника останется в боксах...
– И достанется русским?! – возмутился Мирабов.
– Нас это мало интересует. Технику закупали не мы. Но если в лапы федералов попадемся мы, проблемы будут гораздо серьезнее.
– Я не согласен, – продолжал упираться Мирабов, бросая гневные взгляды на непреклонных американцев. – Я могу удерживать базу своими силами...
– У вас нет никаких прав на эту базу и никаких сил, – отрезал Лэтимер. – Из ваших людей здесь только те, кто работает на системах ПВО. Остальные подчинялись другим полевым командирам. Впрочем, после нашего ухода мы можем вам оставить базу, наделив вас полномочиями руководства. Но на территории осталась только охрана – кучка фанатов общим количеством не более трехсот человек, включая ваших.
– Но зато в их руках ПВО и артиллерия! – отчаянно противился Мирабов.
– Вот что, господин полевой командир, – вставая из-за стола, подвел черту Корсон, – вы можете оставаться, вас никто не удерживает. Но я уверен, что русские уже вынесли вам смертный приговор. Один дивизион ПВО не справится с массированным ударом русской артиллерии. Не поможет вам и охрана. Лагерь сомнут, а когда его сомнут, вас показательно расстреляют. Затем полуголый труп позорно расстрелянного боевика Мирабова покажут по телевидению, выставляя напоказ довольной российской публике. Для вас еще найдется работа, в других уголках земного шара. Если нет, – Корсон сделал паузу, – вертолет взлетает через десять минут...
Мирабов прошелся вдоль окна, бросая взгляд на территорию, лагеря. Выбор был невелик, и разум цивилизованного человека с ходу взял верх.
– Я согласен, – вздохнул он.
– Отлично, – подытожил Корсон, – мистер Лэтимер, вы уже собрались?
– Следов нашего пребывания на базе не обнаружено.
– А что мы решим по вопросу Шевцова? Он не выдаст нас? Может, перевести ему деньги? Или лучше убрать?
– Денег он не заработал, а убирать... Лишний раз нам светиться ни к чему. Даже если он расскажет обо всем, убедительных доказательств не будет, ведь официальных контрактов нет. Предыдущие деньги ему переводились через третьих лиц. Так что пусть им занимаются федералы...
Через пять минут кабинет опустел. Семь человек маленькой группой вышли из штаба и направились к транспортному вертолету, который должен был унести их в Грузию, спрятав от возмездия.
Эмир Рустамов, один из боевиков, дежуривший в «штабе», заметив, что все «командование» вышло из здания, вошел в пустое помещение мистера Лэтимера, куда раньше вход ему был запрещен. Эмир удивился увиденной картине: сейф с документацией был открыт, на столе лежали разбросанные канцелярские принадлежности, один из стульев одиноко стоял у окна, поспешно отброшенный кем-то из гостей. В открытые настежь окна врывался ветер и, поднимая занавески, раскидывал по полу чистые листки бумаги, словно старался помочь американцам замести следы их пребывания. На смятой карте, в районе, куда отправилась группа Гишаева, Эмир Рустамов увидел свежую, нанесенную красным карандашом надпись: «Да поможет вам Аллах». Это было последнее распоряжение, оставленное удравшим вместе с американцами командиром.
А в это время боевики стремительно уходили в горы. Так же, как и федералы, оставшиеся боевики старались идти осторожно и тихо. Они передвигались двумя большими колоннами по горно-лесным дорогам, обходя населенные пункты. Гишаев был уверен в своем командире. За многие годы Мирабов ни разу не подводил верных людей. Он научил Исмаила всему: искусству воевать и выживать, по-настоящему уважать силу, но не бояться ее. Мирабов постепенно, с завидным упорством вводил в него свою идеологию, как врач вводит инъекции тяжелобольному. Исмаил называл Мирабова своим учителем, потому что не знал других учителей, да они и не нужны ему были, здесь. Вера в человека – вот лучшие уроки на войне. Человек, которому веришь – лучший учитель.
Оставшиеся боевики поднимались вверх, но с каждым метром становилось холоднее, ногам приходилось трудно, и чем больше они уставали, тем сильнее в строю слышались жалобы.
– Исмаил, надо сделать привал, – предложил один из командиров, вошедших в подчинение Гишаева.
– Чтобы русские нас догнали?
– Мы оторвались от них на несколько часов, – возразил боевик, – но если сейчас нам не отдохнуть, хотя бы полчаса, в скором времени люди начнут валиться с ног. Тогда мы станем еще лучшей добычей для федералов и не выполним своей миссии.
– Ты прав, – согласился Гишаев, доставая карту, – вот тут, – он указал на маленькую точку, – будет плато. Здесь поляна и хорошие подходы. Мы расставим охрану, взвод минометов и примостимся на час. В случае, если русские нас настигнут, – примем бой. Мало им не покажется.
Боевики выполнили все, как было запланировано. Они расположились на открытой местности, расставили пулеметы, в глубине стоянки разместились минометчики, дежурившие посменно.
– Костры не жечь, – приказал Гишаев, – громко не разговаривать, никому не спать!
Проверив бойцов, разместившихся на большой поляне в стороне от дороги, он вошел в небольшую рощу и, пройдя пятьдесят метров, вышел на склон, откуда открывался великолепный вид. И в этот момент, он, приготовившись выйти на связь с Мирабовым, вдруг поймал себя на мысли о том, как не сочетается, естественная природа с войной: распаханными снарядами полями, горящими лесами, изуродованными человеческими телами и искалеченными душами. Впрочем, последняя рана пока не коснулась его.
Гишаев несколько раз пытался вызвать базу, но в ответ слышал гробовое молчание.
Из динамика включенной небольшой радиостанции, оставленной Мирабовым в кабинете мистера Лэтимера, звучали позывные с просьбой о помощи, но единственный человек, который их слышал, был рядовой боец Эмир Рустамов.
– Это ты, Исмаил? – спросил он, подняв рацию.
– С кем я говорю? – спросил боевик.
– Эмир Рустамов. Я из нашей группы. Аслан послал нас на базу месяц назад, чтобы мы на ПВО учились. Я дежурю внизу, возле входа в центральный корпус.
– А где Мирабов? – спросил Исмаил.
– Мирабов десять минут назад зашел в вертолет вместе с американцами.
– Что?! – вскричал Гишаев, вскочив с места.
– Бежал Мирабов, – не выдержал Рустамов, – как последний шакал бежал.
– Ты врешь, гад! – гневно заявил Гишаев.
– Ну, тогда вы в этом убедитесь, когда вместо боевых машин и вертолетов вам поможет лишь Аллах грозовым облаком. А русский Бог пришлет им подкрепление...
– Не-ет, – тихо произнес Гишаев, попятившись назад и прислонившись к дереву, – не-ет, – повторил он, выронив рацию.
Застыв, он просидел в таком положении минут десять, затем поднялся и уверенным шагом направился на место стоянки.
– Где ты был, командир? – взволнованно спросили его подскочившие боевики. – Мы начали волноваться...
– Поднимай воинов, – не обращая внимания на сказанное, приказал Гишаев.
– Но ведь не прошло и получаса? – удивились боевики.
– Я сказал поднять всех! – ледяным тоном произнес Гишаев.