- Так вы не будете препятствовать?
- Ни в коем случае. Корабль сажать будете?
- Хотелось бы.
- На каких двигателях?
- На обычных планетарных. У вашего "Ириса" были в точности такие.
- Ясно. Тогда дайте мне размеры корабля, параметры и координаты места, где намерены произвести посадку. Мы перебросим туда лучевую станцию, они очистят плешь для вашего корабля. Не то он вмерзнет, как "Ирис" в свое время.
Землянин снова глянул на свои драгоценные часы.
- Пора, - сказал он и поднялся на ноги.
Биди продолжал сидеть.
- Послушайте, Аттвуд, - сказал он, - вы легко уговорили меня, теперь я буду уговаривать вас. Оставайтесь у меня. Что за нужда - мотаться каждый день к модулю и обратно? Вилла огромна. Передатчик у меня не хуже вашего, установленного на модуле. Я покажу вам город, познакомлю с людьми... кстати, вы предпочитаете блондинок или брюнеток? Словом, ручаюсь, вы еще оцените наше... гм, ледяное гостеприимство.
- Не надо меня уговаривать... - начал было Аттвуд, и барон разочарованно вздохнул. - ...я уже согласен, - закончил землянин, и хозяин виллы пристально взглянул на него. Улыбнулся обрадованно.
- Прекрасно! Что вы предпочитаете: лечь спать? Или принять стимулятор и податься в казино?
- Спать, барон.
- Тогда... давайте хоть немного пройдемся перед сном.
- Хорошо.
Они нацепили электропарики, маски и облачились в электроплащи. Ледяные створки дверей озарились радужными световыми переливами и разошлись в стороны. Снаружи было черно: под открытым черным небом царила тишина; внизу, в огромном ледяном каньоне, сиял редкими огнями Ирис, и казалось, что звезды - лишь отражение этих огней. Местами посверкивала ажурная медная сеть, перекрывающая каньон.
- Вообще-то я всю жизнь обожал рыженьких... - задумчиво сказал Аттвуд. - А что по ту сторону каньона?..
- Аптаун. Там живут те, для кого Ирис слишком дорог или слишком скучен. Окраина, словом. Я знаю еще одно слово, трущобы, но в данном случае оно не очень соответствует.
Они пошли по плитчатой дороге, слабо подсвеченной ледяными фонарями. Вдруг небо озарилось фиолетовым сполохом.
- Это ж бластер! - удивленно воскликнул Аттвуд. - Там что, воюют?!
- А вы ожидали полярного сияния?.. Упаси Бог, никто не воюет на Льдине! Это работает лучевая станция, плавит лед. А переделана она, точно, из батареи бортовых бластеров. У нас, как вы понимаете, лед - единственный материал, из которого можно что-то сделать...
Они свернули за угол виллы, Биди тронул ладонью один из фонарей, и ослепительный луч света метнулся вдоль аллеи ледяных фигур. Их было не менее полусотни.
- Это тоже наше искусство. Литая ледовая скульптура. Завтра рассмотрите подробнее. Когда вам скажут "лед", вы представите себе его непременно зеркально-гладким, хотя он бывает, знаете ли, и шершавым, и припорошенным, и битым, и любым другим. Не бывает только горячего льда.
- Да, - машинально ответил Аттвуд, всматриваясь в глубину сверкающей аллеи. Аллея впечатляла.
И только потом, позднее, Аттвуд понял, зачем бароном были сказаны эти слова.
...Отрывистый писк локатора разбудил Оскара. Как всегда, возвращаясь знакомой дорогой, он не упускал случая поклевать носом минуту-другую, просыпаясь, однако, от малейшего толчка буера, от любого звука. Ничего особенною - в амбразуре крыла все так же блестит Ледяная Звезда, а локатор пищал оттого, что засек на горизонте огромный парус пассажирского экспресс-буера. Его синий топовый маяк заметно смещался влево: стало быть, экспресс идет в Столицу. Следом за синим огнем в амбразуре сместилась и Ледяная Звезда: Оскар шевельнул пальцами в "кастете" управления - шкоты передали легкое движение руки на рулевое лезвие, чуть шевельнулось крыло паруса, и буер вернулся на верный курс.
Оскар снова вздремнул, но тут совсем рядом истошно заорала непригодная даже на чучело певчая сова, падальщица.
"Какой идиот назвал ее певчей?!" - в который раз подумал Оскар. Если бы все песни были таковыми, люди бы давно перевешались...
Он глянул на звезды, потом на карту: до Старой Трещины оставалось от силы полчаса ходу. Оскар снова шевельнул "кастетом"... Когда буер окончательно остановился, сдвинул "фонарь" кабины, уперся руками в борта и одним прыжком выскочил из кабины на лед. С первого взгляда все было в порядке полном, но перед прыжком через Старую стоило осмотреть буер детально, ослабить крепления ледяного балласта и обязательно проверить стопор рулевого лезвия. Находились ухари, которым было наплевать на этакие мелочи: лихие парни рано или поздно валились на дно Старой Трещины. Там они все и остались... Оскар вынул из носового гнезда прожектор, подключил к своему энергобрикету и пошел вокруг буера, но прежде выволок с пустого заднего сиденья длинный меч без ножен и прицепил его на пояс, просунув в специальную проволочную петлю.
- То-оже мне, Ледовый Корсар!.. - ухмыльнулся Оскар. Меч здорово мешал, но уж больно сподручно было им отбиваться от хищных пингвинов, особенно когда эти твари сбивались в стаи: тем паче что игломет не всегда брал толстые шкуры матерых зверюг.
Как и следовало ожидать, все пребывало в полнейшем порядке, а иначе хоть что-нибудь непременно задребезжало на быстром ходу. Оскару досталось немного работы: ослабить рычажные фиксаторы, чтобы ледяной балласт сбрасывался мгновенно, и еще раз, для очистки совести, обойти вокруг машины с инспекторской проверкой. Напоследок он достал из-под левого налокотника узкую красную ленточку и пустил ее по ветру, стиснув кончик двумя пальцами. Ленточка вытянулась, словно линейка, Оскар пристально взглянул на Ледяную Звезду; снова - на ленточку, разжал пальцы, и ее мгновенно унесло с глаз долой. Как всегда Оскар подумал, что Богу такое ничтожное приношение безразлично, но - обычай следовало соблюдать даже наедине с собой, да и ветер стоило лишний раз проверить перед прыжком. Если разведка была удачной, это еще не означает, что и дальше, до самого возвращения, все покатится словно по колее.
Когда Оскар вновь забрался в кабину, стянул перчатку и сунул пальцы в "кастет", где-то поблизости заорали сразу две певчие совы.
- А, чтоб вам провалиться... - пробормотал Оскар и принялся разворачивать парус таким образом, чтобы Ледяная Звезда пришлась точнехонько на центр амбразуры. - И какого черта здесь насобиралось столько этой клятой нечисти...
Буер сразу же схватил ветер, и понесся, набирая скорость, по стеклянно-гладкому полю. Минут через двадцать, когда справа мелькнула первая вешка, Оскар заметил, что чей-то буер проходил здесь совсем недавно: царапины на льду еще не успели затянуться. Но размышлять об этом времени не оставалось, зеленые вешки проносились одна за одной по обе стороны. Промахнув красные вешки, Оскар сбросил "кастет" с правой руки, а левой дернул на себя до упора рычаг с оранжевой рубчатой головкой, и парус раскололся вдоль, распался на два длинных крыла. Рычаг назад, от себя - и на самом краю Старой Трещины тяжело грохнул балласт, чтобы лететь дальше, вниз, своим путем - на дно глубочайшей расселины, а полегчавший буер уже парит над нею, и Оскар с неодолимой дрожью считает мгновения полета... Во время прыжка он уже ничего не может ни сделать, ни поправить. И только судорожно переводит дух, когда лезвия ударились об лед на другом краю Трещины, но тут же буер сотряс еще один удар, левое крыло со скрежетом отлетело к чертям совиным, и искалеченная машина закружилась в каком-то бешеном вальсе, лишь по великой удаче не рухнув в расщелину, а Оскара ка-а-ак вышвырнуло из-за расколовшейся кабины, но тоже, к счастью, в сторону от края...
Что-о-о?! Я же здесь всегда прыгал!!! Только и успел подумать он, прежде чем шваркнуло об лед с неимоверной силой.
...Очнуться ему помогла внятная ругань: чувствовался столичный акцент; мало что понимая из-за звона в голове, Оскар с огромным трудом поднялся на ноги, постоял, шатаясь, попытался покачать головой, но что-то мешало...
- Слава Богу, - донеслось сзади; ругань прекратилась. - А я думал, что так и сдохну, не дождусь, покамест ты очухаешься...