— Не отрицаю, — холодно ответил он, — я лишь даю вам совет. Поверьте, если кто-то из сестер вас видел, завтра неизбежно начнутся пересуды.
Она сердито вспыхнула. Как он смеет портить ей такой чудный день?
— К вашему сведению, мистер Кохрейн, я давно уже не школьница!
Она повернулась, чтобы уйти, но он вдруг схватил ее руку.
— Да, вы не школьница. Но я не думаю, что у вас такой уж большой опыт в отношениях с мужчинами. Это видно за милю.
— Единственный мужчина, которого я стесняюсь, — вы, — заявила она и сразу же пожалела о своих словах.
— Вот как? — Он говорил ледяным тоном. — Не скажете, почему?
Она не смогла сдержать накопившегося возмущения:
— Вы все время пытаетесь давить на меня! Конечно, я только больничный хирург, и, если посмею отвечать вам в том же духе, вы меня просто уволите.
— Вы сейчас подтвердили мое мнение о вас, — сказал он с сожалением в голосе. — Вы очень наивны, если верите в то, что сейчас сказали.
— Простите, — пробормотала она, — я сказала не подумав.
— Боюсь, это уже вошло у вас в привычку. Спокойной ночи, мисс Хантер.
Мэри сразу протрезвела, ее сонливость как рукой сняло. Опять она устроила ему неприятную сцену. И главное, абсолютно ненужную.
В конце концов ему надоест терпеть ее выходки, и она получит по заслугам.
Глава 4
В понедельник Мэри явилась в операционную без пяти девять.
— Как вы рано сегодня, доктор, — неодобрительно заметила сестра Уайт, которой невозможно было угодить. Обычно она жаловалась, что Мэри опаздывает.
Джо Миллер лукаво подмигнула Мэри и подвинула для нее стул.
— Посидите здесь. Мы сегодня запаздываем с приготовлениями.
Она раскладывала инструменты для первой операции. Мэри надеялась успеть приступить к своим обязанностям до прихода мистера Кохрейна. Но так и осталась сидеть в своем углу, когда он появился.
— Мне очень жаль, сэр, — извинилась сестра Уайт, — но у нас тут неприятности со стерилизатором. — Мы не будем готовы до девяти тридцати.
Он подошел и сел на свободный стул рядом с Мэри.
— Доброе утро, — поздоровалась она, стыдясь своего вчерашнего поведения.
— Доброе утро.
После пяти минут молчания она встала, чтобы помыть руки.
— Пожалуйста, подождите немного, доктор, — недовольным тоном произнесла сестра Уайт. — Вы будете нам мешать.
Вздохнув, Мэри проскользнула в комнатку анестезиолога и стала наблюдать, как работает доктор Маккензи. Ей нравилась работа анестезиолога, и Мэри подумала, что в следующие полгода будет стажироваться в этой области.
— Доктор Хантер! Теперь можно начинать мыть руки. Поспешите!
Услышав голос сестры Уайт, Мэри пошла обратно.
— Вы, кажется, замечтались, доктор.
Мэри еле сдержалась, чтобы не ответить резкостью. Кажется, утро обещало быть тяжелым. И оно выдалось не только тяжелым, но и длинным: четыре операции, одна за другой.
Во время последней доктор Кохрейн взглянул на часы и сказал сестре:
— Пожалуйста, попросите кого-нибудь позвонить ко мне домой и предупредить, что я не приеду обедать. И скажите в столовой, что я сегодня обедаю здесь.
Они закончили почти в половине третьего. Мэри проводила последнего пациента в палату и пошла в столовую, надеясь, что ей не придется есть в компании одного мистера Кохрейна.
Он сидел спиной к двери, поставив перед собой раскрытый медицинский журнал. Мистер Робертс уже уходил.
— Вы не должны ее так загружать, Ричард. — Мистер Робертс ласково дотронулся до ее плеча.
Мистер Кохрейн поднял голову от журнала. Взгляд его был насмешлив.
— Я бы не беспокоился на вашем месте за мисс Хантер, Джи-Эр. Она дама взрослая и самостоятельная.
Мистер Робертс посмотрел сначала на него, потом на Мэри, не понимая в чем дело. Когда он вышел, мистер Кохрейн отложил журнал в сторону.
— Мисс Хантер, послушайте, так продолжаться не может. Вы были явно не в себе все утро. Это плохо сказывается на работе.
Она недоверчиво выслушивала очередную нотацию.
— Мы наговорили друг другу много ненужного в субботу вечером, — продолжал он, — но, поскольку придется работать вместе, хочется нам этого или нет, мне кажется, мы должны постараться забыть об этом.
— Конечно, — пробормотала Мэри… — Простите…
Он нетерпеливо оборвал ее:
— Прошу вас, мисс Хантер, никаких извинений! Я сказал — забудьте.
Он снова поставил перед собой журнал, и Мэри больше не видела его лицо.