Господи, опять детский лепет. Почему она всегда волнуется, когда говорит с этим человеком?
Он сделал нетерпеливый жест.
— Ну давайте соврите мне. Скажите, что Бэйли для вас никто.
— Но он и есть никто… Я понимаю, все выглядело, как будто… Ну, вы понимаете… Но я оказалась в его комнате только потому, что он плохо себя почувствовал… — Ее несвязные попытки объясниться оборвал его взгляд полный отчуждения. — Вы должны мне поверить, — с отчаянием твердила она. — Я же говорю чистую правду!
Но это было лишь полуправдой. Мэри понимала, что ее слова звучат неубедительно.
— Вы — маленькая лгунья, — сказал он с презрением, — никогда не видел, чтобы так неумело врали. Так вы все-таки любите его? — Он с силой ухватил ее за руку.
— Конечно нет! — в отчаянии крикнула она.
Он сжал ее руку до боли.
— Понимаю. Значит, вы из тех девушек, которые заводят интрижки просто так, скуки ради? А Бэйли просто подвернулся вам, потому что живет рядом с вами?
— Все совсем не так! — закричала Мэри. — Если бы я могла объяснить…
— Не желаю я выслушивать ваши объяснения!
— Тогда почему вы так грубы со мной?! — Мэри была готова разрыдаться.
— Потому что не люблю, когда из меня делают дурака! — свирепо ответил он.
И она поняла, что, даже если сейчас расскажет ему всю правду, он наверняка ей не поверит. Она была зла на Дика, который был во всем виноват, и на Ричарда, который даже не дал себе труда ее выслушать.
— А вы сами такой уж праведник? — неожиданно вырвалось у нее. — Вы… вы… Да вы просто надутый ханжа!.. И не вам меня осуждать! — Тут она замолчала, потому что он схватил ее за плечи.
Что-то дикое было в блеске его глаз и в выражении лица. Мэри вдруг испугалась. Они были одни, вдвоем на совершенно пустынной дороге. С пересохшим ртом она смотрела в лицо Ричарда.
— Вы делаете мне больно… — только и смогла прошептать Мэри. Ее губы тряслись.
Он отпустил ее так же внезапно, как схватил.
— Прошу вас, поехали, — умоляюще прошептала она.
Словно и не слыша ее просьбы, он закурил. Молчание длилось минуты две.
Мэри как можно жалобнее произнесла:
— Мы же опоздаем…
Он, по-видимому, пришел в себя. Выражение его лица вновь стало непроницаемым.
— Хорошо, едем. Но знайте, мне так же неприятен предстоящий вечер, как и вам.
Ирония заключалась в том, что при других обстоятельствах этот вечер мог стать необыкновенно приятным. Мэри понравилась Марианна Дэвидсон. Там был с женой и доктор Маккензи, старый знакомый по Чартфорду.
Ужин был восхитителен, разговор за столом — живой и непринужденный. Мэри делала вид, что всем довольна, хотя это ей и стоило огромных усилий. В половине двенадцатого Маккензи с женой собрались уходить. Ричард тоже поднялся.
— Спасибо за чудесный вечер, Марианна.
Мэри, в свою очередь, поблагодарила хозяев и наконец оказалась в спасительной темноте, чувствуя себя совершенно измученной.
— Простите, что вам придется меня отвезти, — жалобно сказала она в спину Кохрейну, когда он открывал дверцу машины.
Он просто захлопнул за ней дверцу, даже не удостоив ответом. Доктор Кохрейн молчал, пока они не отъехали подальше, а потом заговорил с таким видом, как будто ему ужасно надоела вся эта история.
— Мы обязаны встречаться время от времени по работе. Поэтому будет легче для нас обоих, если мы решим, что инцидент полностью исчерпан. Я больше не стану обсуждать этот случай и ожидаю того же от вас.
Она попыталась еще что-то возразить, но он грубо оборвал ее:
— Я же сказал — хватит болтовни! Почему женщины так любят без конца обсасывать какую-то тему? Извините, меня больше не интересуют ваши дела. И чем раньше вы примете это к сведению, тем легче нам будет сохранить видимость нормальных отношений.
Выходные выдались тяжелыми. На прием поступило несколько тяжелобольных детей. Мэри не виделась с доктором Кохрейном вплоть до самой прощальной вечеринки по поводу ухода на пенсию доктора Маккензи.
— Вы пойдете? — спросил ее Майлз Дэвидсон. — Вы ведь работали с ним вместе в Чартфорде?
Она и не знала, что анестезиолог собирается уходить на пенсию.
— Детское отделение тоже приглашают? — спросила она, понимая, что Ричард тоже там будет.
— Разумеется. — Майлз взглянул на часы. — В шесть, в зале заседаний. Переодеваться не надо, сразу идем туда.
Они явились рано. В зале было всего несколько человек — один-два члена комитета правления, несколько старших врачей. Был там и мистер Кохрейн. Майлз повел было ее к своим коллегам, но по пути его остановили, и Мэри осталась в одиночестве. Она чувствовала себя не в своей тарелке, но вдруг с облегчением заметила доктора Робертса, стоявшего возле оконной ниши. Он тепло приветствовал ее.