Получила профессию медсестры. Муж научил ее накладывать швы. Он был хороший человек. Часто даже не брал деньги за свои услуги. За это его многие любили. Но были и те, для кого он был как кость в горле. Его ограбили и застрелили на улице у входа в дом. Каталина в тот момент стояла на пороге вместе с детьми. Все произошло у них на глазах.
На похоронах она встретила человека, выдававшего себя за дипломата и бизнесмена, свободно ездящего в Штаты. Он говорил, что у него там дом. Предложил отвезти ее туда. Горе вынудило ее принять предложение. Увы, она совершила ошибку. И с тех пор жестоко за нее расплачивается. Они проехали несколько штатов. Жили в нескольких эмигрантских колониях. В домах из цементных блоков. Крысы. Тараканы. Чесотка. Они пережили голод, холод, одиночество.
Хуан Педро избивал ее трижды. Последний раз был самый ужасный.
Она рассказала про наркопритон, про бегство в горы, про то, как, наконец, убежав от него, она с детьми оказалась среди снега, холода и тьмы. Она поступила так, зная, что ни один из них не увидит утро следующего дня. Когда Хуан Педро проснется и найдет их, – а она была уверена, что он их непременно найдет, – то убьет детей прямо у нее на глазах, а ее саму отвезет в Мексику и отдаст на растерзание своим дружкам. Через несколько дней те расправятся и с ней. У нее не было никакого плана, но она прекрасно знала план Хуана Педро и то, что через день или два он начнет претворять его в жизнь.
Я затормозил у гостиницы «Хилтон Гарден Инн» и оплатил два номера.
Мы заказали обед прямо в номера. Глядя, как дети размазывают по физиономиям томатную пасту, я вновь и вновь поражался тому количеству еды, какое в них помещалось. Проглотив пять кусков пиццы, Габриэлла что-то шепнула матери. Единственное слово, которое я расслышал, было «сливки». На что Каталина ответила решительным «нет».
Через несколько минут Габриэлла снова что-то ей шепнула. Каталина отреагировала примерно так же, но на сей раз сурово нахмурив брови.
Должен признать, что иногда до меня порой плохо доходит.
– Она хочет мороженого?
Каталина отмахнулась и поводила указательным пальцем, жест, напоминавший движение дворников на лобовом стекле.
– Нет.
Прошло несколько минут. Когда же Габриэлла передвинулась к окну и уставилась на красную неоновую вывеску «Вендис», до меня, наконец, дошло.
– Ты уверена?
Я вернулся с четырьмя большими порциями мороженого. Смешанный с жиром пиццы, сахар сделал свое дело. Когда я закрыл дверь в свою комнату, дети уже крепко спали. Роско лежал на второй кровати в моем номере. Засунув нос в стаканчик из-под мороженого, он возил его по кровати, пытаясь вылизать дно. Когда он приподнял нос, на нем торчал стаканчик. Я растянулся на кровати. Роско свернулся рядом, положив голову на лапы и облизывая морду.
– Нет, я вообще не представляю, что я делаю, – сказал я ему и себе.
Несколько минут спустя послышался тихий стук. То, чего я боялся.
Каталина открыла дверь и села на кровать напротив моей. Дети уже спали. На ней был махровый халат, который она купила сегодня. Но она его лишь запахнула, не завязывая пояса, и было нетрудно догадаться, что под халатом у нее ничего нет. Свет из ванной освещал ее ноги и тело. Темные блестящие влажные волосы свисали, закрывая половину лица.
Ее взгляд был устремлен на пол. Но молчание и поза говорили больше, чем могли сказать слова.
Поймите меня правильно, я мужчина в полном смысле слова. Она была красива. И я бы соврал, скажи я, что у меня в голове не промелькнуло ни одной искусительной мысли. Конечно, я стар, но не настолько. Проблема заключалась в другом. Я насмотрелся страданий, которые мы, люди, причиняли друг другу. И я сам бывал их источником. Душевные раны никогда не затягиваются. Их шрамы вытатуированы на сердце вечными чернилами.
Я приподнялся.
– Каталина, вам не нужно…
Она ничего не ответила. Халат слегка соскользнул с одного плеча.
Она даже не сдвинулась с места. Я понял: своему опыту общения с мужчинами она доверяла больше, чем моим словам. И потому отказывалась понять то, что я хотел ей сказать. Я похлопал ее по коленям. У нее была нежная кожа. Она выбрила ноги.
– Почему бы вам не пойти немного поспать?
Она подняла голову, отбросила волосы назад, выпрямилась, и халат съехал с ее плеч.
Ситуация становилась щекотливой. Она даже не пыталась скрыть свою наготу.
– Вы не находите меня красивой?
– Нет, мадам. Напротив. – Я потер шею.
Уголок ее рта насмешливо приподнялся.
– Вы покраснели.
– Думаю, что да.