Обрадовался Николай. Всё-таки отсрочка катастрофы. Сел тихонечко под дверью конференц-зала. Стал прислушиваться — Оба-на! Интересные вещи услышал! Потихоньку в зал, на последний ряд просочился. Никому до него дела не было.
С Отчетом выступал сам Главный, Лев Николаевич. Речь шла о результатах мониторинга состояния жидких сред в недрах Чумска.
Суть была в том, что технари выдали результаты, ставящие в тупик теоретиков и аналитиков. Водный пласт под Чумском, известно, очень богатый, город чистой водой обеспечивает. Уникальный пласт.
Необъяснимо уникальный. В тех же самых местах, где отмечены значительные объёмы подземных вод, согласно результатам исследований зафиксированы приборами крупные месторождения нефти. А вот пробы из тех мест, где приборы указывают на нефть, дают отрицательный результат. Нету нефти в тех местах. Зато в центре города каким-то мудрёным современным исследованием, диких деньжищ, между прочим, стоящих, фиксируется немыслимое количество золота. Сплошная жила, чуть ли не на всю историческую часть города.
И опять же — по факту там золота нет. Не обнаруживается и всё тут!
— Я и в Африке, и на Севере, и в Узбекистане, и даже в Чили при Луисе Корвалане, да по всему миру в разведке золотых месторождений участвовал. А в вашем Тьмутараканске с полной дичью столкнулся, брешут ваши технари! — выкрикнул с места, не сдержав эмоций приглашённый из столицы Спец.
— Безусловно, специалист вы авторитетный. Но поймите и нас. Технический персонал Института — высококвалифицированные работники. Их подбирали не один год. Они за результаты своих проб головой готовы ответить.
— В воде вашей Ушкуйки явно повышенное содержание золота. В норме 4 на десять в минус девятой грамма на литр, а у вас в разы и разы выше. Точную цифру привести не могу, простите. Не у всех присутствующих есть необходимый допуск.
— Так что же Ушкуйка? Помилуйте! Ведь всем известно, что в её верховьях в прошлом веке от старателей прохода не было!
— То в прошлом веке. А результаты исследования сегодняшние!
— Но ведь официально признано, что золото в верховьях Ушкуйки есть. Просто добыча экономически нецелесообразна, слишком мало его.
— Всё равно такое превышение говорит о значительных запасах. Ищите!
— Да мы только этим и занимаемся…в смысле, как оно с жидкостями недр взаимодействует.
— Ну-ну…
— Перерыв, господа! К вашим услугам буфет, комната отдыха. Желающие могут пройти в курительное помещение, — Главный понял, что срочно нужен таймаут. Слишком страсти накалились. Технари исполнились праведным гневом на заезжего столичного Спеца. Тот стоял на своём. Как на беду в зале присутствовали сотрудники, занимавшиеся узко ограниченным кругом вопросов и не посвящённые в истинный смысл исследований Института.
Главный почти бегом ринулся к выходу. Хотелось скрыться, как в крепости, в своём кабинете, чтобы избежать вопросов и перепалки. Отдохнуть хотя бы несколько минут, а потом попытаться разрулить ситуацию.
***
— Лев Николаевич! Добрый день. А мы вот, с Божьей помощью, из командировочки вернулись. Отчётик вот…
— Не до тебя, Коленька! Пощади! Потом про твой трезвон поговорим. Видишь, что творится. В твоём колокольном институте таких баталий точно не бывает. Иди, отдыхай.
Коляна будто ветром сдуло. Ура! Пока пронесло!
— Кто пустил? С ума все посходили? Не хватало, чтоб по городу сплетни о нашей работе пошли! — Прорычал в рацию начальнику охраны Главный, как только спровадил Коляна, — поувольняю к чёртовой матери дармоедов!
«Миллионные дела здесь делаются! — думал Колян, выходя из НИИ, — наша с Базукой поездочка для них копейки. Может, прокатит. Сильно не будут наезжать. Однако надо руку на пульсе держать.
Чую, как-то с нашими поисками их деятельность пересекается. Слава Богу, начальник охраны — Леночкин брат двоюродный. Сейчас Главный меня выпер, не вернёшься никак. А в следующий раз Ленке скажу, пусть братец свистнет, когда у них совет. Послушать стоит».
В салоне мадемуазель Лили по вечерам бывало шумно. А с недавних пор русские господа офицеры посещать её вечера стали. Большинство знатного рода были. Лишь парочка младших офицеров из захудалых дворянских семейств захаживали. Но тоже герои.
Хозяйка — само очарование. Мило картавя, пыталась говорить по-русски. Забавно, но откуда-то знала довольно много русских слов. Только постоянно путала русских с татарами. По её понятием это почти одно и то же. А если достаточно много шампанского выпивала, непременно исполняла для дорогих гостей «русскую» песню. Поручик Гитлер из таганрогских помещиков шутки ради научил:
Нам татарам — что война?
Как война — мы вжик в тайга!
Кедра лазим, шишка бьем
Шкурка бурундук сдаем…
Гитлера по-товарищески журили: что ж девице такую чушь в голову вбил! И что за песенка несуразная? Однако герой он был известный. К тому и на дуэль вполне мог пригласить. Тихо злословили по поводу того, что Гитлер, фамилия, подозрительно напоминающая еврейскую. Но стрелял он лучше самого Вильгельма Телля. И в дворянстве его не было сомнения. Фамилия — тьфу. Человек главное!
А уж коли совсем барышня опивалась, рассказывала про какую-то семейку Дюма Отца и Сына. Говорила, что писатели известные. Сынок в неё без памяти влюблён, а папа, против. Приезжал, уговаривал оставить мальчика в покое.
Только непонятно было, кто такие. Уж как российское дворянство французскую словесность любило, а никто их книжек отродясь не видывал.
— Так папа Дюма совсем ребенок ещё. А сынишка покуда и не родился, ‑ не терялась Лили, ‑ а подрастёт сынок, про меня книжку сочинит. Только очень скучную. Вот у отца книги весёлые:
Пора-пора-порадуемся на своём веку
Красавице и кубку, счастливому клинку…
Впрочем, это не Сын и не Отец. Эту песенку Максик Дунаевский сочинил. Но он точно не француз…и тоже пока, шельмец, не родился, — грозила пальчиком неведомому Максику изрядно выпившая куртизанка.— Он потом на Мерри Поппинс женится. Она англичанка, но славная девушка.
Мало кто прислушивался к болтовне легкомысленной парижанки. Мила, красива, в обществе приятна. И Господь с ней. Пусть фантазирует. Шарму добавляется и пикантности.
Только Их Сиятельство Лев Николаевич, явно в мадемуазель влюблённый, защищая свою пассию утверждал, что чего-то такое про Отца и Сына с такой фамилией слыхивал. Беда только, точно не упомнит, где. Но право слово, слыхал.
С Их Сиятельством спорить не решались. Авторитет имел. Да и Лили была необыкновенно мила. Неужто будет истинный кавалер к красивой девушке придираться за такие мелочи.
А мадемуазель Лили, почувствовав покровительство Льва Николаевича, начинала доказывать, что всё про Дюмов правда.
Сам Лев Николаевич тоже великий литератор. Но он пока об этом не знает.
— Вот я тебе первая об этом и скажу по дружбе. Но ты тоже ещё не родился! Шампанского скорее! Заболталась я что-то. Но ты ведь, Лёвушка, милый друг, простишь меня? Правда-правда? О, ты такой душка!
— Помилосердствуйте! Что же это такое? Как литератор или музыкант — так непременно не родился ещё. И я в эту компанию нерождённых попал. Так я же вот он ‑ сижу у Вас в салоне. Очень даже рождённый. К тому и родителей почтенных имею. Графского достоинства!
— Ерунда, Лёвушка! Или ты меня совсем, нисколечко не любишь?
Нервно передёрнув плечами, Граф подозвал лакея и, взяв с подноса большой бокал шампанского, залпом выпил. Потом ещё, ещё и снова. Наконец ему стало хорошо-хорошо.
— Всё,всё! Да капо аль финне эт кода! Пусть я литератор, но всё равно — ты чудо! Прелесть!
— Так-то лучше. А то, что ты сказал «да капо…» — это, дружочек не по-французски. Была и я когда-то приличной девушкой и воспитание получила. И на фортепьяно обучалась. А учитель был само-собой итальянец. Вот он так говорил.