Понял наш герой, что жизни он не знает. И о красоте женской у него представление сложилось, признаться, убогое. Это же надо, чтоб так красива была обнажённая девица, входящая в воды озера! Не на картине, наяву! Ах, какой сладкой истомой наполнилась душа! И петь, и плакать, и молиться хочется одновременно!
Зыбкая гладь расступилась, открыв песчаное дно. Девица дошла до середины, махнула рукой, и, стены воды справа и слева обрушились прямо ей на голову! И вновь Чистое Озеро ласкало взор отдыхающих своей серебряной гладью.
— Караул! Утонула! Прямо на дно! Спасать надобно, лодку, пожарных, дворника, воинскую команду! Да чулочки с платьицем прибрать надо: спасём, а девице стыдно будет наготы своей!
— Что случилось? Что вы, сударь!
— Господа! Человек ума лишился! — кричали все, кому не лень. Покоя на озере как не бывало.
— Странное дело: среди дня в приличном месте?
«Яко по суху пешешествовал Израиль, по бездне стопами. Гонителя фараона видя потопляема»!— вопил штатский в сюртуке, который и поднял панику. Кричал, метался, доказывал, что кто-то утонул! Кто мог утонуть, когда ранняя весна и купален на берегах ещё даже не соорудили?
В странном, замедленном сне Иван Семёнович наблюдал, как его скручивают санитары из знакомой кареты. Как он бьётся и продолжает петь про «яко посуху» и ещё какие-то псалмы вперемешку с популярными романсами. Вот во рту он ощутил отвратительный вкус лекарства из докторовой склянки. Стало мерзко, но тут же он почувствовал, как дух сладко замирает, поднимается над грешной землёй, и… провалился в забвение безмятежного сна, в котором видел себя Царём Морским, а краса-утопленница жива и была Владычицей Морскою. И славно им жилось в водной глубине…
«А занятия пропали! Из колледжа попрут — только в заводской самодеятельности кормиться…»
Все подступы к Горе заняли чужаки в красных кафтанах. Стрелы градом сыпались на осаждённую крепость. Много было у пришлых людей и ружей. Дети Невидимых не то, что не знали огнестрельного оружия, просто предпочитали обходиться без него. Кто же будет беспокоить Духа Охоты громом и молнией из громоздких пищалей и мушкетов, когда можно, не пугая зверя, добыть все потребное в тайге с помощью самострела, рогатины или ловко поставленных капканов?
У соседей, Сибирских татар, водились ружьишки, но тоже немного. Для охоты в обильных зверем и дичью лесах они были без надобности — так, игрушка на праздник пошуметь-погреметь ради пущего веселья.
Вольные люди с невиданных лодок не собирались оставлять дикарей в покое: не затем шли Большой Водой, кормили гнус, мёрзли в промозглом речном тумане в ненастье. Говорили знающие люди, да подсылы из купчишек, что несметные богатства можно обрести в этих диких краях. А золота здесь, мол, тьма-тьмущая.
Туземцы же, что построили свое городище на горе близ реки, сдаваться не собирались.
Не то, что лёгкие на подъем их соседи: мигом свернули свои чумы и отошли от греха подальше вниз по Матери Реке переждать лихое время. Оно и понятно — люди кочевые, подвижные.
Покинули свои землянки и Сибирские татары.
А эти нехристи стрелы и копья из-за глухо закрытых ворот и высокой городьбы мечут без устали.
— Год осадой стоять будем! — роптала на Атамана Вольница. — Огнём городьбу палить надо, а как от дыма да огня побегут, перестрелять басурман из пищалей, а после уж проверить, что у них там за злато-серебро!
Атаман Ерофей хмурился, крутил усы, скрёб затылок и, пока, отмалчивался. Негоже так местный народ огнём привечать. Посланы, дескать, властями новые земли разведать да казну пополнить, а не городища жечь. Коли воевать иноплеменников, так по правилам силой меряться. Но провиант заканчивался, заряды сдуру попалили в первые дни: думали с наскока взять крепостишку — чего тут жмотничать, пали сколь душе угодно, с новой добычи мигом припасы поправить можно!
А крепостишка-то, совсем малый городок, не простая оказалась. Стрелы у осаждённых не переводились, бочки с горящей смолой катились на осадников со всех склонов Горы непрестанно. Кажется, недостатка в воде и провианте внутри стен тоже не было.
Атамановым людям, меж тем, уже изрядно поднадоело скудное пропитание из вареной в котлах подмокшей и попревшей за долгий поход крупы и солонины. Не до добычи свежего зверя и дичи было на этой странной войне. Да и распугали пальбой всю окрестную живность. Не отправляться же на охоту к чёрту на кулички в тайгу, когда правильную осаду держать нужно! Пытались подкоп вести под стену — плотная, вроде, глина тут же обваливалась. И откуда ни возьмись, заваленные подкопы заливала вода. Да ещё от обилия образовавшихся ручьёв заболотились все подступы к горе.
— С такой осады самим бы ноги не протянуть! — возмущались незадачливые вояки. — Где это видано — столько дней под стенами торчать! И могилок другов наших с каждым днём прибавляется: стреляют туземцы отменно, и лихорадка гнилая косит одного за другим…
Смолить челны, да плыть дальше по Большой Реке. Бес попутал войти в эту малую речушку! Может, и нет здесь богатств великих, а животы положим зазря. Айда на большую воду, на наш век добычи хватит. И земель казне ещё иных откроем!
В Селении же верных Сыновей Невидимых всё складывалось не совсем так, как виделось вымотанным долгим плаванием и осадой пришлым людям. Еды пока хватало. Стрел, копий, смолы тоже. Вот с водой вышла незадача. Думали Невидимые поскору смыть обидчиков своих Детей в Реку, да осушили всю Белую Гору.
Даже в самой глубине её ни одного малого родничка не осталось. Воду, запасённую загодя в чанах, давали только смочить губы младенцам и старикам. Что поделать — не приходилось никогда раньше воевать Небесным Родителям. И Детей своих этому дурному делу они не больно-то обучили. Помогали, как умели своим Чадам. Припас и вооружение у них не оскудели бы ещё много-много дней. А с водой сплоховали.
Тут ведь какое ещё горе: Слёзы, что так обильно проливали для блага Детей Родители, дабы не превратиться просто в вожделенное золото, должны были иметь постоянный союз с Водой. Чудесное сопряжение Влаги Небесной и Влаги Земной давало изобилие и покой каждому из порождённых Невидимыми через Отца Орла и Мать Рысь Племени. А воду сами же Родители по воинской неопытности расточили.
И собрали совет великий Невидимые в своих Небесных Чертогах. Думали, думали, ничего не удумали, и решили помощи просить у Духа Воды. Протянул свой луч Младшенький из Родителей по имени Солнце, видимый, по жребию ради света, в воды Реки, а с лучиком послание с уважительными словами и просьбой смиренной: подсказать, как вновь повенчать Небесные Слёзы с Его Земной Водою.
— Вспять воду вам, Небесные Родичи, я поднять не властен. И так в моих владениях чудо великое предержу — Чистое Озеро, что на Чистой Горе стоит и вниз с той Горы не свергается, а изливается малой речкой Чистой легоньким потоком и при том не скудеет. Вдругорядь такого дива мне не сотворить. Ан, есть в тайге глухой, неведомой местность, где моя Могучая Река течёт, имея силу небывалую, а в глубинах Слёзы Земные Горючие скоплены за века многие. Цены им нет, как и вашему золоту. Тамошние Племена без Слёз Земли поклоняться матери своей Земле не могут, как ваши Чада без ваших Слёз. Ибо нет ничего святее Слёз Родительских. На них и завет с Детьми скрепить достойно.
— А нам что до Земных ? Мы — Небесные. И наши Дети Небесными Слезами вразумляются!
— А вы гордыню свою смирите, да поклонитесь Духу Земли. Будет его благоволение, соединит ваши Слёзы с Горючими Водами: под вашей Горой, да в окрестностях тоже полно Горючих Слёз. Поможет вам сохранить свое Достояние. А как — уж у него спрашивайте.
А я пруду для Лилии,
Для Лилии, для Лилии
Сорвал три белых лилии,
Три лилии сорвал….
Несуразное существо, отчаянно молотя задними ластами, рванулось навстречу красавице. В перепончатом кулаке были зажаты три не совсем свежих озёрных цветка.