Отделался Тогизбей символическим штрафом. А под эту лавочку с регистрацией, впихнули его в общагу судоремонтного завода, который к тому же ещё и за городом находился. Совсем оторвали от привычной среды. Хоть и непонятные, но всё-таки родственники в лицах Аманджолиной семейки имелись. Быт налаживали неприспособленному Хану.
Первая суровая встреча с действительностью пригородного общежития произошла уже наутро первого дня пребывания Тогизбея по новому месту жительства.
— Слышь, паря! С новосельицем! Помоги сколько можешь по-соседски. Трубы с утра горят!
— С удовольствием, уважаемый сосед. Я как раз в трубах и разбираюсь. На нефтепромысле тружусь, ремонтными и аварийными работами заниматься приходилось.
— Ха! Шутник! — залился похмельным булькающим смехом новый знакомый, — нет бы, просто сказать, что тоже в опохмелке нуждается, а он как загнул! Ну, если бабульки есть, пойдём трубы чинить!
***
Починили…
Аманджола полдня провёл в отделении полиции посёлка судоремонтников. Новый жилец и так проблемной общаги сказал новое слово в истории пьяных дебошей посёлка: когда совсем ужрались с собутыльником, начал требовать шамана с бубном и лучших танцовщиц племени. Танцовщиц для прикола изобразили две бойкие бабёнки непонятного возраста, но понятного рода деятельности. Шаманом с кастрюлей вместо бубна скакал хромоногий алкаш из соседней общажной секции.
Это бы всё ладно. Так ведь произвел нового друга с горящими трубами (имя спросить не догадался) в почетного старейшину с правом совещательного голоса и велел всем присутствующим присягнуть новому чиновнику Племени, и в знак верности поцеловать его сапог.
Сапог у пропойцы не было. Были драные китайские кроссовки. Зато драка получилась грандиозная, всеобщая драка.
«Эти два огрызка нас совсем опустить решили! Западло ботинки лизать! Даже за халявную выпивку!» ‑ Вопль народного гнева прокатился многодецибельной волной по окрестностям.
Понятно, что когда Аманджола с супругой прибыли в полицейский участок, для опознания и решения проблем, опознание было затруднительно: рожу Великому Тогизбею простые труженики разделали по-простому, демократически. До полной неузнаваемости. Зажила бы до следующей вахты!
Аналитическая записка (продолжение)
Следующая по значимости ячейка — Шаман Турухан, Лхасаран, Доктор из Скорбного Дома. Переходим к рассмотрению её представителей и особенностей их взаимосвязей.
Турухан ‑ Шаман Племени во многих поколениях: это родовое имя всех Шаманов Детей Невидимых Родителей. Так Родителями было заповедано. А по сути, просто каприз скучающих Небожителей. Имя нарекли по названию реки, на берегах которой Детям и бывать-то не приходилось.
Последний Турухан Белой Горы был в служении усерден. Обладал несомненными способностями врачевателя. Как тела, так и души. Уважением пользовался безграничным и заслуженным. Во время нападения неприятеля и осады Горы активно занимался организацией отпора. Как с бубном в руках у жертвенного костра, так и с мечом лицом к лицу с неприятелем.
После Разброса на сцене, если так можно выразиться, появляется маргинальный персонаж — бродяга, недоучившийся шаман Лхасаран. Его отец Цэрэмпил в свое время известен был среди бурят как авторитетный специалист своего дела. Но беда многих шаманов не миновала и его: Цэрэмпил страдал тяжкой алкогольной зависимостью и погиб от несчастного случая, не успев завершить образование и воспитание сына.
В становлении будущего великого восточного целителя Лхасарана Цэрэмпиловича Багмаева сыграл решающую роль исследователь Сибири и Дальнего Востока граф Лев Николаевич Брюханов-Толстый. Впоследствии граф отказался от двойной фамилии: части Брюханов и Толстый на его взгляд по смыслу дублировали друг друга. Вторая часть фамилии с сохранением титула «граф», но изменением буквы «ы» на более благозвучную «о» отошла к дальнему родственнику и тёзке Льва Николаевича, проживавшему в Тульской губернии. (Впоследствии известному литератору).
По ходатайству и при поддержке Графа Лхасаран получил в Петербурге блестящее образование и сформировал в светских кругах обширную практику как модный целитель.
Неполным было бы представление о данной группе, без упоминания известного доктора тибетской медицины Петра Александровича Бадмаева, пользовавшего императоров Александра Третьего и Николая Второго и примыкавшего к оппозиции против Григория Распутина. Сходство фамилий и бурятское происхождение говорят сами за себя.
Сложное сочетание имён бурятских представителей Разброса требует привлечения к исследованию специалиста в данном вопросе.
Гэгээна — Просветлённого, врачевал Лхасаран — Защищенный Божеством, Цэрэмпил, отец Лхасарана — Множащий Долгую Жизнь.
Добавим сюда и Жамсаран — бурятское имя Петра Бадмаева до крещения. Он был крестником императора Александра Третьего. Жамсаран — Божество Воина.
Фамилия Бадмаев восходит к бурятскому имени Лотос. Багмаев, вполне может быть искажённой формой. Но, повторюсь, здесь требуется отдельное исследование специалиста, выходящее за рамки данной записки.
Более поздние «модификации» Турухана: Доктор из Скорбного Дома города Чумска и руководитель Ладожского филиала ИИВЖН Лхасаран Цэрэмпилович Багмаев.
Межличностные отношения в данной группе характеризуются полным неотождествлением себя ни с одной ипостасью. Даже ладожский профессор Багмаев Л.Ц. считает своего коллегу профессора БагмаеваЛ.Ц. из Чумска всего лишь однофамильцем и полным тёзкой, отмечая при этом некоторую курьёзность такого совпадения. Про внешнее сходство и говорить излишне. Не обращают внимания господа врачи.
О существовании исходного варианта — Турухана как своего «родоначальника» Лхасараны даже не подозревают.
Дополнение 2:
Языковой статус: Лхасараны имеют прекрасное образование. Помимо знания родного бурятского языка знают английский, немецкий, французский. Естественно, как представители докторского сословия разбираются и в латыни.
Заслуга Лхасарана-петербуржца — воспитание и обучение, в том числе и языковое, Бабая-Фируза в Петербурге.
Продолжим нашу систематизационную характеристику фигурантов Золотого Разброса. Следующая группа ‑ русское трио: Иван Семёнович Козловский — педагог женской гимназии, Иван Семёнович Козловский — преподаватель педучилища, впоследствии педколледжа города Чумска. И, как возможно вы уже догадались, вершина треугольника — Атаман Ерофей, возглавлявший набег Вольницы на владения Племени и он же в составе казачьего отряда, основавшего Удинский Острог (затем Верхнеудинск и Улан-Удэ).
Колян, Писатель, Базука, Водяной Дед и прочие
В особняке Алексея Базукина было шумно. Провожали Писателя, который отбывал вслед за полётом вдохновения, летевшего на этот раз в Кострому. Там ему каким-то чудом удалось обнаружить старожила, служившего вместе с его дедом в армии адмирала Колчака.
Дед иногда в подпитии намекал, что знает секрет колчаковского богатства, но связан клятвой, нарушить которую никак невозможно. Но есть, мол, в Костроме однополчанин Архипка Незванов, который клятву не давал: некому стало клясться, когда до него очередь дошла.
Тот Архипка иногда на Пасху или Рождество присылал деду открытки. Адрес, стало быть, имелся. Вот и решил Писатель новую тему разрабатывать. Тоже о золоте. Много ведь наработок и сцен интересных сочинил. А помещать их оказалось некуда. Сыпался на глазах сюжет о Монастырском сокровищах. И с территории выселили. Но не тот человек был будущий известный Писатель, чтобы хоть одну, в муках рожденную, строчку просто так выбросить.
— Ну, за здоровье выпили, теперь давай дорожку погладим.
— Да по полной. Чего руки-то трясутся? Ещё возьмем!
— Мне жалко, что ли? — оправдывался виночерпий Колян, — Сами порубитесь раньше времени, если так частить да полнить будем!