Сколько ехали, Булат не помнил, он периодически проваливался в спасительное беспамятство и выныривая из него, словно из морских холодных волн, снова видел вокруг себя тот же темный лес и дорогу. Но вот вскоре впереди мелькнул просвет, и тропинка стала заметно шире. Обоз выбрался на вырубку, за которой начинались дома — простенькие избы с небольшими огородами, разбитыми перед домами. Где-то залаяла собака, привечая нежданных гостей, а тот всадник, который знал про хутор, пришпорил своего коня и выехал вперед, направив своего скакуна прямиком к самому далекому дому. Булат проводил воина мутным взглядом, чувствуя, что слабеет с каждым мигом. Боль немного отступила и тело начало неметь. Он из последних сил сжал поводья и повалился на лошадиный круп, едва держась в седле. Дружинники, заметив состояние своего предводителя, окружили его со всех сторон. Обоз был остановлен и когда Булата стащили с коня несколько крепких рук, он уже находился без сознания, хотя продолжал сжимать в пальцах поводья.
— Дубец, поторопись! — крикнул кто-то во след отъехавшему всаднику, пока остальные перекладывали Булата на телегу. Его коня взяли под уздцы и повели следом за тронувшимся с места обозом. Добравшись до дома, возле которого Дубец спешился, обоз снова замер на месте. Кто-то из воинов оглядываясь по сторонам приметил, что никто не вышел из домов, поздороваться, да и просто поинтересоваться, что за чужаки пожаловали на хутор. Поселение казалось вымершим и пустым.
Когда Дубец вышел из дома и призывно помахал рукой своим товарищам, за его спиной возникла сухонькая старушка, маленького роста в темном платке поверх седых волос. Она оттолкнула мужчину, преграждавшего ей путь и довольно резво направилась к обозу, даже не посмотрев на окружающих его вооруженных людей. Старушка приблизилась к раненому и едва глянув на его белое лицо, велела:
— Быстро ко мне в дом! — и первая направилась в избу.
Булата подняли на руки и занесли внутрь.
Изба оказалась светлой и уютной. Широкая печь, да стол и лавки, на одной из которых, лениво приоткрыв один из своих зеленых раскосых глаз, лежал рыжий кот в темную полоску. Вид вооруженных мужчин его нисколько не смутил, как и тот факт, что на стол положили раненого человека.
— А теперь пошли вон! — сказала старуха и взмахом руки выпроводила дружинников из избы. Те немного помялись, опасаясь оставлять княжеского посла в чужом доме, но старуха так сурово зыркнула на них, что бесстрашные воины поспешила за двери и остались ждать на дворе, а женщина приблизилась к Булату и наклонилась над его лицом, словно пыталась запомнить его черты. Простояв так с короткое мгновение, она потянулась к перевязи и стала разматывать пропитавшуюся кровью ткань.
— Много крови потерял, много, — пробормотала она себе под нос и резко зажала пальцами рану, что была на груди, отшвырнув окровавленные тряпки.
— Не отпущу тебя, сынок. Не переживай, — добавила она еле слышно и стала читать какие-то странные слова. За окном застонал ветер, ударил в ставни, словно кулаком. Те затрещали, но старуха только закрыла глаза и еще быстрее забормотала. Кот вскинул голову и зашипел, вскочив на лапы. Спина его изогнулась, а хвост встал торчком. Он уставился не небо, потемневшие, словно перед грозой. Старуха же продолжала читать заговор. Ее голос, как и шум ветра, нарастал, а кровь под ее пальцами стала течь все медленнее и тише, пока совсем не остановилась. Тогда женщина открыла глаза и устало вздохнув, отошла от Булата, чтобы достать свежей ткани на перемотку раны.
— А теперь плечо, — сказала она сама себе.
Кот перестал шипеть и уселся, не отводя от хозяйки раскосых глаз.
Старуха потянулась к Булату и положила руку на его плечо, и снова, как и в прошлый раз, стала говорить какие-то непонятные слова, едва шевеля тонкими губами.
Ветер за окном стих. Небо снова окрасилось в цвета заката, а дружинники стояли под окнами молча и не шевелясь. Каждый из них смотрел на домик знахарки. Кто со страхом, кто удивленно.
— Что это было? — произнес кто-то.
— Волшба! — ответил Дубец и сел под окном на покосившуюся лавку. Вспрыгнувший на подоконник кот составил ему компанию, замурлыкав громко и смешно…
Старуха вышла их дома, когда уже вечер сменил сумерки. Она выглядела уставшей и больной, но подвинув дружинника, опустилась на лавку и выдавила из себя улыбку. Она не спросила, кто они и откуда приехали. Не спросила, кто ранил незнакомца, который сейчас лежал в ее доме на столе, укрытый одеялом. Она просто вздохнула и сказала:
— Будет жить!