— Если нет, то я помогу вам! — добавил Асгейр.
— Как? — спросил один из учеников.
— Да очень просто. Я займу место Сигмунда. Мне хватит сил отнять его силу, а даже если она выберет не меня, а кого-нибудь из вас, то это тоже не беда. Мы вместе создадим себе новое будущее, где будем хозяевами жизни. А я поведу вас туда, где нет холода, а земли плодородны и прекрасны…
— Что нам надо сделать?
— Да ничего особенного, — Асгейр улыбнулся, — Мы убьем Сигмунда…
… Костер снова затрещал. Заяц пустил сок и Дьярви проворно проверил его ножом на готовность. Покачал головой — тот еще не был готов…
… Они привели учителя в пещеру под предлогом какого-то неотложного разговора и Асгейр был тем, кто нанес удар. Нож пронзил тело Сигмунда… его ученик немного промахнулся, и колдун остался жив. И тогда ученики уложили своего учителя на лед и окружив стали выжидать, когда тот умрет и когда его сила, его вторая ипостась выберет себе другого хозяина. Того, кто достоин.
Сигмунд умирал долго и мучительно. Видения его жены, с которой судьба развела их, но не без участия Асгейра, преследовали умирающего до самого его конца и лишь, когда Ирме разродилась, явив миру свою дочь, душа Сигмунда ушла из тела… А сила все же избрала себе хозяина.
Никто из учеников не был удостоен чести овладеть Огнем, тем, что жило внутри Сигмунда. И тогда Асгейр понял, куда ушла сила и кого она избрала себе в хозяева. А когда он увидел образ новорожденной и ее красные волосы, он только убедился в своей догадке…
Дьярви на мгновение снова прервался. Перевел дух и снова заговорил, но уже тише…
… Тело Сигмунда опустили в длинную яму, вырытую во льду. Несколько учеников стали поспешно заливать ее водой. Если бы не груз, что удерживал колдуна, он непременно всплыл бы на поверхность могилы, но Асгейр продумал и это.
К вечеру, когда над ледяным полем опустились сумерки, могила учителя стала неотличима от остального льда. Ее поверхность затянулась, а мороз сделал свое дело, навеки похоронив в толще того, кто раньше звался Сигмундом….
Булат услышал, как во сне закашлялся Хредерик. Вздрогнул и посмотрел на оборотня, продолжавшего жарить мясо.
— Моя мать не могла противится приказу Асгейра, когда тот приказал сберечь малышку. Да и не хотела тогда это делать. Она помогла Верее. Спасла ее и отдала в чужую семью, уже вопреки приказу колдуна, — Дьярви перевернул тушку и посмотрел на Булата. Тот сидел молча, положив руки себе на колени.
— Значит, Асгейру нужна сила Вереи? — уточнил он.
Дьярви кивнул.
— И ради этого он убил ее отца?
— И ее отца и многих других после, — ответил оборотень, — Асгейр не обычный колдун. Он тот, кто смог подчинить себе все стихии. Убив мою мать он забрал ее силу, хотя она предназначалась мне. Но Асгейр уже не так глуп, как был когда-то. Упустив Огонь, он быстро научился на своей ошибке. Теперь у него не хватает только магии Вереи.
— Не хватает для чего? — спросил Булат.
— Чтобы поднять тех, кто спит под льдами. Упокоенных! — за спиной Булата заворочался. Просыпаясь Хредерик и волк замолчал.
Булату хотелось еще о многом расспросить оборотня, но весь вид Дьярви говорил о том, что на сегодня их разговор окончен.
— Я сказал тебе все, что ты должен знать! — сказал он тихо и больше не произнес ни слова, касательно истории семьи танцовщицы. И Булат понял, что мальчишка что-то явно не договаривает. Только что, хотелось бы ему знать!
Глава 14.
Аскольд покидал город северянина находясь в самом скверном расположении духа. Он сидел в седле и глаза его метали молнии. Позади качался обоз и карета с княжной. Лебедь лениво выглядывала в окошко на проплывающие мимо улицы и совершенно не жалела о том, что уезжает отсюда. Ее нянюшка, с красными опухшими от слез глазами, забилась в угол и кусала губы, глядя на свою воспитанницу с сожалением и грустью. Лебеди это скоро надоело, и она припугнула старуху, что выбросит ее на дорогу, если та не перестанет пялится на нее так, словно она умерла.
— Ну что ты, Лебедушка! — запричитала Янина.
Острый взгляд девушки и нянюшка закрыла ладонью рот.
Князь придержал коня и поравнявшись в каретой, заглянул в окно. Княжна заметила отца и с улыбкой выглянула наружу. Аскольда отчего-то разозлил цветущий вид дочери, которая по идее, должна была рыдать от унижения и кусать себе локти.