Частити проговорилась о том, что, по мнению слуг, здесь живут привидения. Привидение Эдвина, подумала я. Эдвина, на которого обрушилось наказание за грехи его; Эдвина, пойманного на месте преступления Старым Джетро. Интересно, о чем думала Харриет, заходя сюда? Она была непосредственным участником трагической сцены и должна была хорошо помнить ее, но ни разу не проронила ни слова при упоминании о беседке. По-моему, Харриет принадлежала к тем женщинам, которые умеют стирать из памяти неприятные события.
В последнее время нам начали досаждать голуби, пачкающие строение Эверсли-корта, и конюхи со слугами постоянно устраивали на них охоту. Эллен сообщила, что вся округа уже объелась пирогами с голубятиной, голубиными паштетами, жареными голубями и супом из голубей.
— Я им толкую, — сказала она, — что надо радоваться хорошей еде, какой бы она ни была.
Карлтон заявил, что мальчикам следует поохотиться на голубей. Стрельба по движущейся цели — прекрасная практика. Частенько я слышала, как Эдвин и Ли спорят насчет количества подстреленных ими голубей. Потом они относили их людям, проживавшим на наших землях.
Однажды летним днем я срезала розы в саду и внезапно припомнила случай, когда я занималась тем же самым и вдруг появился Карлтон, как мы начали обмениваться колкостями и как он сделал мне предложение.
Эта сцена с розами вызвала во мне живые воспоминания о волнении, которое я испытала тогда, хотя и притворялась, будто не хочу его видеть. Затем я стала думать о нашем браке и о неожиданном появлении новых, настораживающих ноток в наших отношениях. Что же происходит? Наверное, просто невозможно постоянно поддерживать страсть на одном и том же накале. Видимо, она и не может быть более глубокой. Я продолжала сравнивать мои взаимоотношения с Карлтоном и с Эд вином. Каким романтичным, совершенным казался мне мой первый брак! И как же я была глупа, думая так! Это не прошло для меня бесследно. Естественно, жизненный опыт меняет людей. Они становятся настороженными и подозрительными. Вот так я и стала относиться к Карлтону.
Запах роз, солнечные лучи на моих руках, жужжание пчел, воспоминания, разлитые в теплом летнем воздухе… и вдруг что-то произошло. Я ничего не успела понять. Я просто упала в клумбу с розами, а небо понеслось куда-то вдаль. Потрогав свой рукав, я почувствовала что-то теплое и скользкое… Мои руки были такими же красными, как розы в корзине. Я соскальзывала с розовой клумбы в траву. Кажется, это длилось очень долго, а потом все исчезло.
Я поняла, что кто-то несет меня на руках. Карлтон. Послышался детский голос, кричавший: «Это сделал не я! Это не я! Это не я!»Я подумала: это Ли. Потом — голос Джаспера: «Ты безбожный бесенок. Ты убил хозяйку».
После этого на меня опустилась тьма.
Я постоянно ощущала присутствие Карлтона. Вот он что-то говорит. Вот он склоняется надо мной. Карлтон рассерженный: «Как это могло случиться? Клянусь Богом, я это выясню…» Карлтон нежный: «Арабелла, моя милая, любимая Арабелла…»
И после внезапного пробуждения — маленькая фигурка у моей постели: «Я не делал этого. Это не я. Не я. Она пролетела у меня прямо над головой. Это правда. Это не я».
В комнате был полумрак. Я открыла глаза.
— Ли? — спросила я. — Маленький Ли? Кто-то горячо сжимал мою руку. Второй своей руки я не чувствовала.
— Это не я. Не я. Не я.
— Уходи, Ли, — произнес голос Салли, мягкий и понимающий. — Она знает, что это не ты.
— Ли, — сказала я, — я знаю это. Салли тихо произнесла:
— Бедный крошка! У него просто сердце разрывается. Все думают, что это он, когда голубей стрелял.
И тогда я поняла, что в меня стреляли. Когда я подносила руку к розе, в нее вонзилась дробь.
Доктор удалил дробины. Они впились достаточно глубоко, и поэтому мне было так плохо. Все считали благословением, что дробь попала всего лишь в руку.
Карлтон подолгу просиживал у моей кровати, и я ощущала огромную радость, когда видела его рядом.
Прошло три дня, прежде чем он начал разговор со мной. К тому времени я оправилась от лихорадки, вызванной операцией по удалению дроби.
— Я этого никогда не забуду, — сказал Карлтон. — Ли вскрикнул, я подбежал и увидел тебя лежащей на траве. Я был готов убить глупого мальчишку… Но теперь у меня есть сомнения. Ты помнишь, что произошло?
— Нет. Я собирала розы. Было тепло, светило солнце, и время от времени я слышала звуки выстрелов. В этом не было ничего особенного. А потом вдруг… вначале я не поняла, что случилось… я услышала выстрел и внезапно заметила на себе кровь…
— И ты никого не видела?
— Никого.
— А до того, как начала срезать розы?
— Нет, не помню. Карлтон помолчал.
— Я был сильно встревожен, Арабелла.
— Ах, Карлтон, как я рада! Рада тому, что ты небезразличен ко мне.
— Небезразличен! Что ты такое говоришь? Разве ты мне не жена? И разве я не твой любящий муж?
— Мой муж — да. Любящий? Я не уверена…
— В последнее время наши отношения осложнились, понимаю. Наверное, я в этом виноват. Вся эта шумиха из-за ребенка, которого мы потеряли… как будто ты была виновата в этом.
— Я понимаю твое разочарование, Карлтон. Я стала раздражительной и обидчивой, поскольку раздосадована тем, что огорчила тебя.
— Парочка дураков! Ведь мы так дороги друг другу!
Начинаешь понимать это, только едва не потеряв любимую. — Он наклонился и поцеловал меня. — Поправляйся скорее, Арабелла! Становись самой собой. Опять сверкай глазами, опять старайся уколоть меня… Делай, как тебе нравится. Я хочу именно этого.
— Ты считаешь, что я была излишне спокойной?
— Отчужденной, — уточнил Карлтон, — как будто нас что-то разделяло. Ведь ничего такого нет?
— Ничего, во всяком случае, с моей стороны.
— А значит — вообще ничего.
Мне было спокойно, пока он сидел возле моей кровати. Хотелось побыстрее поправиться и начать жить счастливо.
Карлтон сказал:
— Меня очень тревожит этот выстрел. Я должен выяснить, кто стрелял. Мальчик настаивает на своем. Не думаю, что он лжет. Он смелый паренек и не боится признаваться в своих проступках. Он стоит на своем. Говорит, что был там один. Ли — хороший стрелок, и я разрешил им стрелять по голубям. Он утверждает, что вообще не стрелял в твоем направлении, потому что там не было никаких голубей. Они как раз взлетали с крыши. Ли говорит, что выстрел, направленный в тебя, прозвучал у него прямо над головой, и мне кажется, что это и в самом деле возможно, если кто-то прятался в кустах по ту сторону дома.
— Прятался, подстерегая меня? Зачем?
— Именно это я и хотел бы выяснить. Именно это меня и беспокоит. Кое-что мне пришло в голову, и я успел повидаться с Молодым Джетро.
— Ты думаешь, что он…
— У меня появились кое-какие подозрения, и, чтобы добраться до сути, я решил поговорить с ним. Я отправился в старый амбар, где когда-то жил его отец, и сказал: «Хочу переброситься с тобой парой слов, Молодой Джетро». Он был несколько озадачен, а я продолжал: «Твой отец застрелил моего кузена. А теперь моей жене выстрелили в руку, но, возможно, ей просто повезло. И вот я думаю, а не сложилась ли в твоей семье традиция стрелять в членов моей семьи?»
— Карлтон! Неужели ты действительно думаешь…
— Теперь уже не думаю. Он поклялся Господом, что не делал этого, а я уверен, что человек, верующий с такой силой, как он, не осмелится лгать, клянясь именем Господним. «Хозяин, — сказал он, — я никогда никого не убивал. Сделав это, я был бы недостоин войти в Царствие Небесное. Убивать нельзя. Так сказано в Библии. Погубив чужую душу, я обрек бы себя на вечные муки». Потом он упал на колени и поклялся мне в том, что и близко не подходил в этот день к нашему дому. Что он даже не знал о случившемся. Что у него нет ружья — я могу обыскать амбар. Он никогда не убивал… даже голубей. Он считает, что убивать Божьих тварей вообще нельзя. Он говорил, говорил… и я убежден, что он говорил правду.
— Возможно, это все-таки был Ли.
— Может, и так. Он был там с ружьем, стрелял по голубям. Это вполне вероятно. И все-таки… он настаивает на своем. Он все время плакал, Салли никак не могла его утешить. Он продолжает утверждать, что это не он. Выстрел прозвучал прямо над его головой… то есть из кустов за домом. Ну что ж, может быть, это и он. Наверное, он просто не понял, куда стрелял. Вообще-то Ли никогда не лжет.