В этом нет ничего странного.
Дмитрий выходит из самолета первым, а затем выкрикивает:
— Чисто.
Когда Алексей начинает идти, я двигаюсь, и пока мы спускаемся по лестнице, Димитрий оглядывает окрестности, выглядя как крутой телохранитель.
Мне приходится двигаться быстрее, чтобы не отставать от Алексея, когда мы направляемся к черному внедорожнику.
Я чувствую Дмитрия позади нас, и, оглядываясь через плечо, у меня во рту пересыхает во второй раз за сегодня, когда я вижу смертоносное выражение на его лице. Его поведение напряжено, он готов сорваться с места при первых признаках опасности.
Как же чертовски горячо.
Мужчина, которого, как я предполагаю, зовут Нихил, кивает Алексею и Дмитрию, даже не взглянув в мою сторону.
Алексей открывает заднюю дверь и жестом показывает, чтобы я садилась. Как только я оказываюсь внутри машины, Нихил садится рядом со мной, Алексей садится за руль, а Дмитрий занимает пассажирское сиденье.
Я неуверенно улыбаюсь Нихилу.
— Привет.
Он просто кивает мне.
Заводя двигатель, Алексей спрашивает:
— Тао все еще в мотеле?
— Да. Он залег на дно, наверное, пытается найти девушку.
— Ариана, как ты относишься к тому, чтобы быть приманкой? – небрежно спрашивает Алексей.
Должна ли я вообще отвечать на это?
— Мне совсем не нравится эта идея.
— Я так и думал, – усмехается Алексей. – Мы проведем ночь у Арианы. Нихил, ты будешь охранять ее, пока мы с Дмитрием позаботимся о Тао.
— Да, босс, – без колебаний отвечает Нихил.
Боже, такое чувство, что меня затягивает все глубже в кроличью нору.
Глава 19
ДМИТРИЙ
Когда мы входим в квартиру Арианы, она оглядывается по сторонам, затем, нахмурившись, спрашивает:
— Где мой ковер?
— Я завернул тебя в него и оставил в машине той ночью, – объясняю я, подходя к журнальному столику и возвращая его на прежнее место.
— Ты должен мне ковер, – бормочет Ариана и направляется в свою спальню.
Алексей открывает холодильник и через секунду захлопывает его, затем, нахмурившись, оглядывает небольшое пространство.
— Ариана!
Открыв дверь спальни, она выглядывает наружу.
— Тебе не обязательно кричать. Что?
Алексей обводит рукой комнату.
— Почему ты живешь в такой маленькой квартире? Твой холодильник пуст.
Ариана бросает на Алексея предупреждающий взгляд.
— Не оскорбляй мою квартиру. Ты всегда можешь пойти в гостиницу. Никто не заставляет тебя оставаться здесь.
Алексей раздраженно вздыхает.
— Я не это имел в виду. Ты дочь Сергея. Разве он не посылал тебе денег?
— Ой. – Она делает шаг вперед и прислоняется плечом к дверному косяку. – Он присылает… ах... присылал… Я использовала их для дома престарелых моей мамы. – Затем ее зубы прикусывают нижнюю губу. – Что, я полагаю, станет проблемой теперь, когда мой отец скончался. – С озабоченным видом она направляется обратно в спальню.
Алексей оглядывает гостиную и кухню, затем бормочет:
— Я бы, блять, обосрался, если бы моя дочь жила так.
Я оглядываю скудную обстановку, которую не заметил в ту ночь, когда пришел за Арианой, и должен согласиться, похоже, она едва сводит концы с концами.
Направляясь к спальне, я толкаю дверь и вхожу внутрь. Ариана как раз заканчивает заправлять постель, и ее взгляд устремляется на меня, затем она пытается пошутить:
— Вау, посмотри, как мы оторвались по полной программе. Ты же не собираешься меня душить, правда?
Я закрываю дверь, чтобы у нас было уединение, а затем прислоняюсь к ней спиной. Скрещивая руки на груди, я говорю:
— Я позабочусь о плате за дом престарелых.
Спина Арианы выпрямляется, и она тут же начинает качать головой.
— Я позвоню им завтра. Я уверена, что они дадут мне отсрочку, пока мы с этим беспорядком не разберемся, и я снова смогу начать работать.
Оттолкнувшись от двери, я двигаюсь вперед и останавливаюсь только тогда, когда оказываюсь прямо перед Арианой, и она вынуждена запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня. Я поднимаю руку и обхватываю пальцами ее горло, а затем, наклоняясь, говорю:
— Я позабочусь о доме престарелых. Не спорь со мной.
В ее глазах вспыхивает вызов, а рот сжимается в упрямую линию.
— Я не собираюсь заставлять тебя оплачивать мои расходы. Мы не пара, Дмитрий.
Мой член твердеет от ее дерзости, и я ничего так не хочу, как повалить ее на кровать и трахать до тех пор, пока она не поймет, что принадлежит мне.
Я все еще собираюсь дать ей время, которое ей нужно, но я также должен кое-что прояснить. Уголок моего рта медленно приподнимается, и я ухмыляюсь ей.
Мой голос звучит тихо, предупреждая ее не спорить, когда я говорю: