Я вижу боль в его глазах, и это разрывает на части мое и без того разбитое сердце.
Боже, это так тяжело. Дай мне силы сделать то, что правильно для него.
— Не делай этого, Малышка. Я думал, вы с Алексеем поладили.
Мы поладили. Мы чертовски сблизились, когда Дмитрия ранили. Та ночь, когда мы сидели рядом с Дмитрием, опасаясь худшего, изменила наши с Алексеем отношения. С тех пор он относится ко мне как к младшей сестре, а не как к угрозе для Дмитрия. Хотя я ею и являюсь.
— Дело не в том, что я не лажу с Алексеем. Я просто не хочу делить мужчину, с которым я должна быть в отношениях.
Если он не купится на эту ложь, я не знаю, что буду делать.
Дмитрий качает головой, пристально глядя на меня.
— Остановись, Ариана. Ты не эгоистичный человек. Зачем ты на самом деле это делаешь?
Я закрываю глаза, не в силах чувствовать его дыхание на своем лице и смотреть на него, не срываясь и не умоляя его никогда меня не отпускать.
Снова отстраняясь, я выдавливаю из себя слова:
— Ты не знаешь меня так хорошо, как тебе кажется. Я выдержала это с тобой, потому что Юрий пытался убить меня. Я действительно ценю все, что ты сделал, но теперь все кончено. У меня нет причин быть здесь.
Тем не менее, Дмитрий мне не верит и бросает на меня предупреждающий взгляд.
— Прекрати это дерьмо.
— Это не дерьмо, – кричу я, мои эмоции переполняют меня. Стараясь быть как можно ближе к правде, не говоря Дмитрию об истинной причине, я кричу. – Мне страшно! Ты пугаешь меня.
Черты его лица мгновенно смягчаются, и он снова сокращает расстояние между нами и крепко обнимает меня. Он целует меня в макушку.
— Я бы никогда не причинил тебе вреда. Ты должна это знать после всего, через что мы прошли.
— Ты живешь этой безумной жизнью, где в тебя стреляют и убивают людей. – В момент слабости я прижимаюсь к нему теснее, просто желая остаться в его объятиях. – Ты такой сильный, и это ошеломляет меня. Я не могу долго думать, чтобы понять, что я чувствую к тебе. Это слишком тяжело. Все время.
Это не так. Я люблю каждую минуту, проведенную с тобой. Я бы все отдала за шанс остаться с тобой, но не ценой твоей жизни.
Я закрываю глаза и говорю свою самую большую ложь:
— Я даже не знаю, реально ли то, что я чувствую к тебе, или это просто тяжелый случай стокгольмского синдрома9.
Руки Дмитрия сжимаются вокруг меня, а затем он еще раз целует меня в висок, прежде чем отстраниться , чтобы встретиться со мной взглядом.
— Тогда найди время, чтобы разобраться в этом.
— Я не могу сделать этого здесь. Я хочу вернуться домой. – Будет проще порвать с ним по телефону.
Дмитрий впивается в меня взглядом, а затем, наконец, кивает.
— При одном условии.
— Каком? – шепчу я.
— Нихил будет охранять тебя.
Зная, что на меня могут напасть, потому что я унаследовала все от своего отца, и его враги могут прийти за мной, я киваю.
— Хорошо.
Дмитрий бросает на меня умоляющий взгляд.
— Я дам тебе столько времени, сколько тебе нужно, но я не собираюсь отказываться от нас.
— Прошло всего шесть недель, – говорю я, мой голос дрожит от слез, которые я пытаюсь сдержать.
Он слегка качает головой, его глаза полны эмоций.
— Это не меняет того факта, что я люблю тебя.
О, боже.
Мое сердце.
Я просто хочу броситься в его объятия и сказать ему, что тоже его люблю. Но вместо этого я стою на месте и сжимаю руки в кулаки.
Будь сильной, Ариана.
Ради Дмитрия.
Ты можешь развалиться на части, как только вернешься в Сиэтл.
Мой голос звучит хрипло, когда я говорю:
— Ты невероятный мужчина, Дмитрий. Я всегда буду благодарна тебе за все, что ты для меня сделал.
Он кивает, и тогда я иду за своим багажом и, стоя к нему спиной, говорю:
— Я бы хотела сейчас поехать домой.
Становится невероятно трудно продолжать играть эту роль.
_________________________________________
ДМИТРИЙ
Боль, которую я испытал от огнестрельных ранений, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую, когда везу Ариану на частный аэродром, где готовится самолет, чтобы отвезти ее обратно в Сиэтл.
Дай ей столько времени, сколько ей нужно. Она прошла через чертову уйму дерьма, и ей просто нужно переварить все это.
Все, что я хочу сделать, это отвести ее обратно в дом и запереть в своей гребаной спальне. Но я не могу этого сделать. Я не могу заставить Ариану остаться.
Я не уверен, что Ариана чувствует ко мне, я могу только надеяться, что это чувство достаточно сильное, чтобы она поняла, что мы принадлежим друг другу.
Боль в моей груди усиливается по мере того, как между нами затягивается молчание, и к тому времени, как я подъезжаю на внедорожнике к частному самолету, становится трудно дышать.