Я начинаю хмуриться, затем издаю писк, когда Дмитрий поднимает меня и перекидывает через плечо. Он бросает меня на кровать, а затем хватает за запястья и поднимает мои руки над головой.
— Что, черт возьми, ты делаешь? – бормочу я, больше от удивления, чем от чего-либо другого, пока он с помощью ремня привязывает мои руки к кованой раме кровати.
Когда он убеждается, что я не могу высвободить руки, он опускается, чтобы оседлать мои бедра, и, положив руки по обе стороны от моей головы, бросает на меня хищный взгляд, от которого у меня сжимается живот.
— Готова к своему наказанию? – спрашивает он.
— Почему меня наказывают?
Он наклоняет голову.
— Ты солгала мне.
Я свирепо смотрю на него.
— Серьезно? Так ты собираешься оставить меня привязанной к кровати с голой задницей?
Дмитрий качает головой, слезая с меня, и затем мои глаза расширяются, когда он стягивает рубашку через голову.
— Ты пожалеешь, что я оставил тебя привязанной к этой кровати.
Что это значит?
Это не может быть плохо, если мы окажемся голыми на кровати.
Верно?
Когда он снимает свои брюки-карго, мои глаза жадно скользят по его мускулистому телу. Я рассматриваю шрамы, оставленные пулями, а затем Дмитрий подходит к изножью кровати.
Я приподнимаю бровь, глядя на него.
— Не хочу портить тебе настроение, но это самое далекое от наказания.
Он издает мрачный смешок, уголок его рта приподнимается, а затем, поставив колено на кровать, он хватает меня за бедра, и одним плавным движением переворачивает меня на живот.
Ах…
А потом раздается сильный шлепок по моему заду, и я испуганно вскрикиваю.
Срань господня, он собирается меня отшлепать?
Дмитрий берет меня за лодыжки и раздвигает мои ноги, а затем его ладонь касается другой ягодицы моей задницы, оставляя их обе покалывать.
Я не уверена, что я чувствую по этому поводу.
Затем он проводит пальцем по моему входу и издает низкое рычание.
— Уже мокрая.
Я начинаю оглядываться через плечо, когда он снова шлепает меня, и на этот раз мой живот сильно сжимается, а с губ срывается стон.
Мой разум подсказывает мне, что я должна обидеться и потребовать, чтобы он прекратил, но мое тело обдает жаром, и это приводит меня в некоторое замешательство.
Дмитрий наклоняется ко мне и запечатлевает поцелуй на моем плече, а затем я снова чувствую его руку у себя между ног, когда его палец поглаживает мой вход.
— Малышка, тебе слишком нравится это наказание.
Малышка.
Боже, я скучала по тому, когда он называл меня так.
Я поднимаю свою задницу в воздух, пытаясь заставить его дать мне больше, но вместо этого он отстраняется от меня.
Он издает смешок.
— Я не позволю тебе кончить.
Что?
— Нет, пока мы не поговорим обо всем без твоей лжи.
Я могу с этим справиться.
Он кладет руку на мою левую ягодицу и начинает поглаживать мою разгоряченную кожу.
— Скажи мне еще раз, почему ты ушла.
Я делаю глубокий вдох и кладу щеку на подушку.
— Потому что я отвлекла тебя, и ты чуть не умер.
Звук, с которым рука Дмитрия соприкасается с моей задницей, громкий, а затем меня адски жалит, и это вызывает у меня крик. В тот самый момент, когда гнев взрывается в моей груди, он вводит в меня палец, и интенсивность приятных ощущений мгновенно гасит мой пыл.
Ну, привет, хлыст, мой старый друг.
Когда Дмитрий дотрагивается до меня, он снова наклоняется надо мной, пока его рот не оказывается у моего уха.
— Это была не твоя вина.
Я поворачиваю голову еще сильнее и встречаюсь с ним взглядом. Я не знаю, что он видит на моем лице, но это заставляет его отстраниться, а затем он снова шлепает меня.
Желание распространяется по моему телу подобно разрушительной силе, и мое дыхание срывается с губ.
— Скажи это, – требует он.
— Что? – Я задыхаюсь, моя задница буквально горит.
— Что это не твоя вина, что в меня стреляли. – Он снова массирует мою нежную кожу, и это заставляет меня расчувствоваться.
Когда я слишком долго не могу произнести эти слова, он чертовски сильно шлепает меня по другой щеке, и я сдерживаю рыдания, уткнувшись в подушку.
Слезы текут из моих глаз, и мои эмоции переполняют меня, когда Дмитрий начинает массировать мой клитор. Мои бедра мгновенно выгибаются навстречу его руке, умоляя о большем трении.
Боже, я сошла с ума. Больше нет никаких сомнений.
Удовольствие начинает сводить мои мышцы, и я стону от того, как это приятно, а потом он, черт возьми, останавливается.